тут с Тристаном подумали… – отвлекает меня от грустных мыслей Бьянка, и я невольно настораживаюсь, почти наверняка зная, что сейчас последует. – Лучше бы, конечно, его дождаться, но ничего, я сама скажу…
Ну точно. Боже, мне плохо. Старательно делаю заинтересованное лицо.
– Ты согласна стать его крестной?
Та-да-дам. Третий раз за два месяца, это не иначе мировой рекорд.
– О Бьянка, с радостью! – улыбаюсь я. – Спасибо вам, это такая честь…
Она улыбается в ответ, довольная тем, что предложила мне разделить с ними один из самых светлых моментов в жизни. Только вот я себя ощущаю как нищий, которому подали милостыню. Все как сговорились – зовут меня в крестные, чтобы я почувствовала себя востребованной. Но, увы, я знаю, что все одно останусь не у дел. Родители будут держать ребенка, священник – кропить его святой водой, а я – праздно болтаться рядом.
– Ты слышала про сына твоего приятеля?
– Какого приятеля?
– Ну, Мэтта Маршалла.
– Никакой он мне не приятель, – с раздражением говорю я. Потом, решив, что лучше не спорить с женщиной, едва оправившейся от родов, спрашиваю: – Что сделал его сын?
– Он выложил видео на YouTube, где рассказывает, как ненавидит своего отца. Ужас, правда? Представляешь, о родном отце говорить такое.
Младенец у нее на руках издает недовольный писк.
– Этот троглодитик уже изгрыз мне весь сосок, – бормочет она, и я тут же умолкаю, с почтительным трепетом глядя на мать и дитя.
Она перехватывает свое трехдневное сокровище, чтобы ему было удобнее сосать, держа его, как мяч для регби, ее огромная грудь больше, чем его голова, и, кажется, не дает ему дышать. Но нет, он сосредоточенно чмокает и выглядит вполне довольным.
Момент, безусловно, трогательный – мать, кормящая свое чадо, вот только у матери по щекам текут слезы. Открывается дверь, и в палату заглядывает бледная физиономия Тристана. Он видит своего первенца и расплывается от умиления, потом смотрит на жену и тревожно хмурится.
– О, привет, Джесмин! – преувеличенно радостно говорит он, заметив, что и я здесь.
– Поздравляю, папаша, – улыбаюсь я. – Он просто прекрасен.
– Да, и во рту у него полно острых зубьев, клянусь вам, – болезненно морщится Бьянка.
Младенец опять недовольно хнычет, она отняла у него свой красный, потрескавшийся сосок.
– Я тебе серьезно говорю, Тристан, это… это что-то невыносимое.
Губы ее кривятся.
Оставляю их втроем.
Я веду машину и убеждаю себя, что мне неинтересно, чего там твой сын выложил на YouTube. Не собираюсь опускаться до твоего уровня, у меня есть дела куда важнее, чем думать о тебе. Беда в том, что все мои важные дела – купить себе еды на ужин.
В
