понимает. Не надо большого ума, чтобы понять. – Вы не знаете, когда вернется миз Батлер?
– Не могу вам сказать. – Присаживаюсь на подлокотник дивана и вижу в окно, что доктор Джеймсон стоит у тебя перед дверью. – Она приходит и уходит. По работе. – Доктор Джеймсон заглядывает сквозь разбитое стекло. – А что вы хотите?
– Это дело частного характера, – вежливо, доброжелательно отвечает он. – Мне хотелось бы обсудить его лично с миз Батлер.
– И она вас знает?
– Пока нет. Но, быть может, вас не затруднит передать ей, что я звонил.
– Разумеется. – Я беру ручку и листок, чтобы записывать.
– Я попробую позвонить ей на мобильный.
– У вас есть ее номер?
– Да, и рабочий тоже, но я звонил в офис, и она недоступна.
Ну и ну. У него есть все мои телефоны, но он не в курсе, что меня уволили. Это ставит меня в тупик.
– Спасибо, Пенелопа, вы мне чрезвычайно помогли. Всего вам наилучшего. – Он отключается, а я еще некоторое время в растерянности слушаю гудки.
Потом нараспев говорю:
– Джесмин, вам только что звонил ну очень странный тип.
Доктор Джеймсон идет через дорогу к моему дому.
– Здравствуйте, доктор Джеймсон.
У него в руках белый конверт. Интересно, что еще придумали жители нашей улицы и во сколько мне это обойдется.
– Привет, Джесмин.
Он, как обычно, безукоризненно подтянут, рубашка аккуратно выглядывает из V-образного выреза свитера, брюки с идеальной стрелкой, ботинки сверкают. Он ниже меня, и при росте в 173 сантиметра я ощущаю себя рядом с ним здоровенной дылдой, притом весьма экзотической. У меня волосы ярко-рыжие, как пожарная машина, или, цитируя изготовителей краски для волос, «цвета огненных всполохов». Вообще-то от природы я шатенка, но с пятнадцати лет никто меня такой не видел, и единственное, что об этом напоминает, – это брови. Все говорят, что рыжий еще сильнее подчеркивает необычный цвет моих глаз, а они у меня бирюзовые, или, как многие любят выражаться, «цвета морской волны». Глаза и волосы – их все отмечают первым делом. И, куда бы я ни шла, на работу или в гости, всегда подвожу глаза ультрачерным карандашом. Вся такая броская, заметная. Сиськи у меня тоже выдающиеся. Они даже слишком большие, но я для этого ничего специально не делала, сами вымахали, умницы мои.
– Простите за весь этот грохот с утра пораньше, – абсолютно искренне извиняюсь я. – Мне следовало предупредить заранее.
– Ничего страшного, – отмахивается он, давая понять, что пришел по другому поводу. – Я хотел навестить нашего друга, но у него, судя по всему, неотложные дела.
Доктор произносит это так, будто «наш друг», то есть ты, надуваешь шарики для детского праздника на заднем дворе, а не валяешься на полу в ванной в луже собственной блевотины. Впрочем, кто тебя знает, может, ты валяешься на ковре в гостиной.
– Эми передала мне это для мистера Маршалла – для нас с вами он просто Мэтт, не так ли?
У
