я был раньше, – решился я на сложную игру. – Но не жил с предками (не был в мире мертвых). – Я родился здесь, но потом ушел в горы за Длинной рекой. Теперь вот вернулся сюда. У меня нет зла, поговори со мной.
– А ты точно… не мертвец?
– Точно! – заверил я, повернулся лицом к собеседнику и благожелательно улыбнулся, опустив глаза. – Посмотри, разве перед тобой мертвый или чужак?
– Н-нет, пожалуй…
На радостях, что попал в близкое к родному время, что язык полностью соответствует, я задействовал самую простую и близкую к правде легенду: родился, мол, здесь, а жил на «дружественной», но очень далекой территории, с которой данная группа когда-то пришла. Перед заброской с моей растительности удалили краску, и она приобрела естественный цвет – стала почти полностью седой. Век моих соплеменников короток – мало кто доживает до тридцати. Так что я, наверное, должен выглядеть патриархом – кто тут вспомнит мое детство?
В руке Арю держал несколько коротких толстых палочек с какими-то зарубками и насечками. Для начала разговора я поинтересовался, указав на них:
– Сильные амулеты, да? Зачем ты принес их сюда?
– Это не амулеты, это – ханди! Это «слово» я хорошо помню с детства. Оно несет смысловые оттенки брезгливости, презрения, ненависти, страха и еще много чего – все в одном стакане. Условно-приблизительно перевести его можно как «ненастоящие люди», «чужаки» или просто «нелюди». Как я теперь понял, в большинстве случаев «наши» так называли кроманьонцев. Эти палочки, конечно, не люди, а их обозначения.
– О-о, ханди! – понимающе закивал я. – Тогда делай с ними то, что задумал. Здесь, наверное, хорошее место?
– Очень хорошее!
– Я не стану мешать тебе. Если боишься, что испорчу твою магию, могу совсем уйти!
– А ты портишь колдовство? – подозрительно спросил Арю.
– Н-нет, обычно только усиливаю! – заверил я.
– Тогда оставайся!
Арю приступил к действию немедленно. Очистил от мусора выступающий из земли пологий горб валуна, подобрал подходящий булыжник и принялся им дробить на валуне свои примитивные статуэтки – головы, ноги, тела. Делал он это весьма старательно – не оставляя крупных кусков. В конце концов, он собрал щепки и, встав на ноги, швырнул их в воздух.
– Вот и все, – с чувством глубокого удовлетворения произнес туземец. – Теперь им точно каюк (смерть, прекращение существования).
– Несомненно! – охотно признал я. – Но скажи мне, зачем такое сильное колдовство из-за каких-то ханди? Разве они стоят этих хлопот (усилий)? Когда я был молодым, на них плевали и мочились!
Арю посмотрел на меня с уважением, граничащим с испугом:
– Наверное, ты очень давно был молодым, Унаг?!
– О, да! Многие сородичи успели родиться, вырасти и умереть, а я все живу! – Не без гордости ответил я и указал на кость, привязанную ко лбу. – Этот сильный амулет хранит меня!
