ещё быть зурной.В небе тянут, как подтяжки,
треугольники гусей.
В шапке Мономаха тяжко,
в шляпе Беллы – тяжелей.
Наша музыка –
не абсурдная,
просто в джазе –
одни ударные.
Я скажу тебе: «Безрассудная
Государыня!
Арестуйте меня и кокните,
как слепца-аккордеониста!
Ты страною правишь
инкогнито.
Придуряешься диониской.
Твои подданные истерично
про тебя сочинят легенды.
Продают в ночных электричках
твои краденые рентгены.
Сами мы себе как атланты.
Наша творческая судьба –
стать рабом твоего таланта,
как сама ты его раба.
Белокаменные палаты,
разрушающие децибелы
мне страшнее, чем все Бен Ладены,
если ты отвернёшься, Белла.
Белла мне не отвечает,
думая: «Как всё ветшает».
Может, думает она:
«Господи, пошли все на…»
Хорошо летать без кляпа.
Подо мной Москва проплыла.
Точно тень от Беллиной шляпы,
накрывает её тень крыла.
Но уже подо мной Тироль,
машет шляпа ночными перьями.
Не бывает Беллы II.
Белла – Первая.
Растворение
Я обожаю твои вареники
с тёмной вишнею
для двух персон.
Стихотворение есть
растворение
меня в тебе
и тебя – во всём.
Стихотворение.
Тобой навеяно.
Оно – растворённое в ночь
окно.
Ты никогда не варила
вареники.
Стихотворению всё равно.
Стихотворение лежит
за речкою,
где, отражаемые росой,
коленки закидывают вверх
кузнечики,
как мы закидывали с тобой.
Я принимаю благоговейно
ликбез могил и небес акрил.
За предстоящее претворение
в Того, Кто истину мне открыл.
Целебная трава
Среди поклонников настырных,
стиляг и бумагомарак
ты спросишь: «Пастернак – пустынник?»
Пустырник – это Пастернак.
Жизнь
Благодарю за ширь обзора,
за Озу, прозу, и в конце –
за вертикальные озёра
на ненакрашенном лице.
ЭКС
Золотая осень.
Медная дорога.
По полям разбросаны
экскременты Бога –
города и шахты,
славы монументы…
Креозотом пахнут
Божьи экскременты.
Хозяева Завидова,
ловцы аплодисментов –
все – только разновидности
духовных экскрементов.
На постной твоей роже
написано одно:
«Пусть
