пришло время уезжать и я принялся собирать и складывать в багажник свою походную мастерскую, взгляд мой снова наткнулся на газету. Та, как ни в чем не бывало, продолжала лежать на том самом месте, куда я ее отправил. Это было уже слишком. Я стоял и смотрел на наглое желтое пятно, не зная, как мне поступить. Сделать вид, что ничего не происходит? Неправда. Что-то происходит. И это что-то пялится на меня, как бельмо с глаза, словно говорит: возьми меня с собой. Взять с собой этот подзаборный мусор? Да чего ради? Только потому, что он странно себя ведет? Да мало ли кто и что странно себя ведет в этой стране! Да это все равно, что расписаться в дремучем невежестве и примитивном простодушии! Это мне-то, потомственному инженерно-техническому работнику и атеисту в третьем поколении!
Почти все водители суеверны в том, что касается дороги. Многие из них суеверны и в быту. Но встречаются исключения. Это те, кто ладят и с богом, и с гаишником, чудо называют феноменом, почтительно относятся к случайностям и признают коварную неизбежность совпадений. Может быть они не правы, может быть они неосторожно самоуверенны. Может быть. Однако я тоже был из их числа. А потому подошел и поднял загадочный листок. Осмотрев газетку еще раз, я небрежно бросил ее в развалы багажника, решив, что займусь ею на досуге.
Я был давно и прочно уверен, что все на свете имеет свое научное объяснение.
2
Несколько дней газета валялась в багажнике, все больше теряясь среди вещей, которыми был завален зад моего автомобиля.
Наконец я вспомнил о ней, отрыл и принес домой. Там я расправил ее, вложил в прозрачную тонкую папку, сел за стол и положил перед собой. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, пока я не спохватился и не посоветовал самому себе сходить к психиатру. В сердцах схватив газету, я поспешил на кухню, чтобы вернуть самоуверенный клочок на его законное место, то есть в мусорное ведро. Однако придя туда, я обнаружил, что по дороге мой пыл угас. Споткнувшись о собственную нерешительность, я вернулся назад, вложил газету обратно в папку, выдвинул нижний ящик стола и бросил ее в самую глубину.
Прошло три дня, прежде чем я вновь достал папку. Газетка важно посмотрела на меня через пластик, как музейный экспонат через тьму веков. Я вынул ее из папки и взял в руки. На ощупь она стала мягче и как будто добрее, а желто-коричневые разводы просветлели. В воздухе отчетливо запахло перегаром жженого мусора. Бумага, словно немытый, пробравшийся в чистую постель бомж, не скрывала торжества.
«Ну и ну! – со злостью подумал я. – Лучше бы кошку подобрал или собаку!»
При всем моем рационализме и снисходительном отношении к невежеству, я не находил объяснения и потому неохотно мирился только с одним фактом жизни, а именно: когда случайно попавшая под задумчивую руку книга сама собой открывается на том самом месте, где находятся нужные в данный
