но наклонилась к самому уху и спросила:
– Что думаешь?
Он удивленно посмотрел на нее.
– Вы это мне? – Егор не привык становиться объектом женского внимания. Природа не наделила его брутальной красотой, он не блистал спортивными достижениями и успехами в учебе, но всегда реально смотрел на вещи: в особенности на собственные перспективы в ближайшем будущем. Вся его жизнь казалась ему давно предопределенной как Арбатско-Покровская линия метро. Отправившись из Крылатского, он окажется в Измайлово. И по-другому не будет. Закончив магистратуру, пойдет на неинтересную работу с идиотом начальником. Влившись в коллектив, со стороны похожий на коллекцию пауков в банке из-под леденцов, дождется того, что секретарша этого самого начальника объявит, о своей беременности и потащит Егора в ЗАГС. Может быть, поначалу он даже будет с ней счастлив, но вскоре она растолстеет, родит двух отвратительных, вечно орущих и непонятно чего требующих, детей, и примется каждый вечер изводить его претензиями, обвиняя в несоответствии своей жизни глянцевым идеалам из дамских журналов. В результате он начнет пить, все больше погружаясь во тьму беспросветной депрессии, пока не сдохнет где-нибудь за Можаем – в гостиничном номере полном одиночества и тараканов.
– Что думаешь об этом всем? – попутчица выглядела несколько старше Егора. Из-под расстёгнутой куртки проглядывала вытянутая футболка со странным принтом – нечто среднее между змеем и слизнем-переростком обвивало расколотые могилы и разбросанные окрест черепа. Под отвислым воротом имелась надпись в германо-готическом стиле, которую он не смог разобрать с первого взгляда. Бесформенная одежда скрывала излишне худую фигуру, растрепанный неопрятный пучок на макушке скрывал маслянистость редких волос.
– Извините, я вас не понимаю, – у него не было никакого желания дискутировать со случайными попутчиками, но женщина наклонилась еще ближе. Прогорклый запах заскорузлого воротника футболки, замешанный на сладковатом плесневелом амбре подвальной сырости, словно густая болотная жижа потек по щеке; на вдохе проник в грудь, наполняя ее обжигающим смрадом, вынуждая отстраниться и задержать дыхание.
Холодные пальцы схватили и сжали его ладонь. Егора передернуло. Ее прикосновение меньше всего походило на прикосновение живого человека. Он сбросил руку женщины, и вышло это чуть резче, чем он рассчитывал.
– Разве тебя никогда не посещала мысль, что окружающий мир не такой, каким кажется. Разве тебе не казалось, что ты рожден для чего-то большего?
– Вы пьяны? – он вырвал руку и встал чтобы пересесть на другую сторону, тем более что почти весь вагон был свободен (кроме них в нем находилось еще двое – мужчина столь же бомжеватого вида, что и его странная собеседница, и девушка с разноцветными волосами, дремавшая у самых дверей). – Оставьте меня в покое, дамочка! Вы когда в последний раз мылись?
– Я знаю, о чем ты думаешь, Егор. Ты считаешь, что любая дорога может вести тебя только из пункта А в пункт Б. Так тебя учили в школе. Так тебе говорит твой жизненный опыт. Но что, если ты ошибаешься?
– Откуда вы знаете мое имя? Мы знакомы? Вы что, следили за мной?
– Мы знакомы гораздо ближе, чем ты представляешь. И следила за тобой я всю твою жизнь. Ни на день я не выпускала тебя из вида. Потому что все эти дороги, рельсы, шпалы, усыпляющий перестук, убаюкивающее покачивание – все это иллюзия. И в глубине души ты знаешь это. Не так ли?
Она встала вслед за ним. Состав начал торможение, и женщина навалилась на него своим почти невесомым телом. Карие глаза сверкнули, на миг превратившись в два янтарных шарика, внутри которых пылал метущийся огонь.
– Просто не удивляйся, – женщина с силой ткнула его пальцем в грудь, – если однажды даже двигаясь по туннелям метро, ты вдруг окажешься совсем не в том месте, в котором ожидал оказаться. Чтобы не случилось, ничему не удивляйся и сохраняй волю и страсть избранного.
Она подмигнула и отошла к дверям. За стеклами вагона вспыхнул яркий свет станции «Первомайская» с ее красными мраморными колоннами и белой плиткой на стенах.
Теперь медленно шагая вдоль замерших, будто затаившихся вагонов он пытался понять, откуда эта женщина знала его имя. Он был уверен, что никогда не видел ее раньше: она была из тех людей, встретив которых даже мимоходом на улице, вы не смогли бы забыть не при каких обстоятельствах. Причина этого не в красоте, не в неуловимом магнетизме, харизме или особых энергетических полях: причина внутри каждого из нас – упрятана за архетипическими образами, за смутными тенями нашего или чужого прошлого.
Что-то было в ее лице такое, что заставило Егора содрогнуться. К его шее будто прикоснулось мерзлое дыхание, – будто сама смерть, стоя за спиной, склонилась к нему для поцелуя, – и студеной струйкой сбежало между лопаток, сдавило грудь и остановило сердце.
Перед тем как выйти она опять посмотрела на него и произнесла:
– Каждую
