ли не первым стрелком, потому что дома сызмальства ходил с отцом на охоту.
Он уже начал давить указательным пальцем правой руки на спусковой крючок… Ещё мгновение… И вдруг там, где была головная машина, вырос столб пыли, сквозь который сверкнули языки пламени. Прогремел взрыв, и машина полетела с откоса. Тут же позади неё выросло ещё несколько дымно-пыльных столбов, прорезываемых огненными языками. Автомобили опрокидывались. Бронетранспортёры вспыхивали на месте. Ещё, и ещё, и ещё. А позади Гулянин услышал мощный гул танковых двигателей. Мимо промчались, развёртываясь в боевую линию после выхода из балки, наши родные тридцатьчетвёрки. Они помчались вперёд, ведя огонь на ходу. Первые две или три машины стали утюжить колонну.
Возле дерева остановилась тридцатьчетвёрка с бортовым номером, который показался Гулянину чем-то знакомым.
«Да полно, – подумал он. – Показалось».
Открылся люк, и танкист крикнул во весь голос, обращаясь к Гулянину:
– Уводи своих к Дону, там мы всё зачистили. Но прёт на нас силища большая. Бои здесь будут жаркие. Уводи быстро, – и, захлопнул люк.
Танк рванулся вперёд, и только тут Гулянин вспомнил самый первый рейд по тылам врага, в котором он действовал с разведывательно-диверсионным отрядом десантников. Тогда вот также, в критический момент боя за важный узел обороны, который был приказано захватить и удерживать до подхода наших передовых частей, подоспели тридцатьчетвёрки, когда немцы бросили на высоту пехоту и танки.
«Неужели тот же танкист? Точно… Номер танка…», – он не мог не запомнить номер танка, не мог не запомнить тот же весёлый и задорный голос командира-танкисты.
А Теремрин, который был тем танкистом, руководил боем своего батальона, конечно же, не узнал в военном медике, стоявшем у дерева того, кого он уже однажды спас во время контрнаступления под Москвой. До того ли? Он, получив задачу уничтожить прорвавшиеся к переправе танки, внезапной атакой разгромил вражеское подразделение и двинулся вперёд, на линию господствующих высот. За ним, едва поспевая, выдвигался стрелковый полк гвардейской стрелковой дивизии, в медсанбате которой служил Гулянин.
Постепенно восстанавливалось положение на этом участке фронта. Недавние десантники, ставшие гвардейцами, дрались дерзко, отважно, умело.
Гулянин спустился в балку, зашёл в операционную палатку. Людмила стояла, устало прислонившись к шесту опоры.
Увидев Гулянина, она улыбнулась и на его вопрос:
– Будет жить?
Ответила тихо, но твёрдо:
– Будет!
И услышала непонятное для себя:
– И мы будем жить! Будем!.. А вот если бы не танки… – он махнул рукой, мол теперь всё позади и сказал: – Ну так собираемся. Срочно в излучину Дона, там уже на острове наши работают вовсю.
И по пути к машинам сообщил:
– Помнишь, рассказывал тебе, как нас
