сами посмотрите? – предложила я.
Снаружи все казалось каким-то блеклым, бесцветным. Вода в устье реки блестела и казалась твердой. Такое чувство, будто течение и вовсе замерло. Трава под ногами была мягкой, на ней уже выступила роса, и я осторожно выбирала, куда наступать. Мистер Браун шел, скрестив руки на груди. Локти у него торчали в стороны, и казалось, будто пиджак ему мал.
– Окрестности Саттон-Ху всегда называли Маленьким Египтом, – сказала я. – Очевидно, что это из-за курганов. Местные даже складывали о них легенды. Говорят, здесь видели таинственные фигуры, которые танцевали при свете луны. И даже белую лошадь. А девушки ночевали на верху этих курганов, если мечтали о ребенке.
Браун глянул на меня, вскинув брови, ставшие точь-в-точь как две галки.
– А вы сами когда-нибудь эти фигуры видели, миссис Претти? – спросил он.
– Нет, – ответила я, усмехнувшись. – Ни разу.
Мгла укутывала курганы, и, когда мы подошли к самому крупному из них, мистер Браун слегка прищелкнул языком:
– А они больше, чем я думал. Намного.
Он указал пальцем наверх:
– Можно, да?
– Да, конечно.
Размахивая локтями, он взбежал наверх по холму. Добравшись до вершины, он остановился, огляделся и быстро исчез. Через пару секунд я поняла, что он, видимо, сел на корточки за папоротником. Затем мистер Браун выпрямился и топнул ногой. Сначала одной, потом другой. Еще несколько минут он постоял на холме, а потом вернулся ко мне, качая головой.
– Что такое, мистер Браун?
– У вас там кролики, миссис Претти.
– Да, я в курсе.
– Кроличьи норы, – сказал он. – Для раскопок это плохо. Очень плохо. Они портят почву.
– Да? Я не знала.
– Настоящая напасть.
Мы обошли вокруг каждого кургана. Браун делал замеры и что-то записывал тупым карандашом в старом ежедневнике. Внезапно над нами пролетела стая диких гусей – шеи вытянуты вперед, крылья хлопают. Браун, глядя им вслед, поднял лицо к небу, и я обратила внимание на его тонкий и четкий профиль.
К тому времени как мы закончили, сумерки уже сгустились. В Вудбридж, помигивая светом ламп, все еще возвращались лодки, моторы их шумели. Слышались чьи-то голоса и окрики. Слов не разобрать – до нас долетали едва различимые обрывки фраз.
Мы вновь оказались в гостиной. Браун потянулся к карману пиджака, но вдруг замер.
– Курите, пожалуйста, мистер Браун.
– У меня трубка, – предупредил он.
– Ничего страшного.
Он достал трубку и мешочек с табаком. Засыпав, поджег его и примял большим пальцем, который тут же стал черным. Из трубки донесся низкий, булькающий звук – он затянулся. И тут произошло кое-что необычное: все его лицо переменилось. Щеки втянулись, будто вот-вот коснутся друг друга, а затем он выпустил дым, и лицо его снова надулось.
– Работы
