с точными формулировками, как вы. И никогда не писала, – медленно сказала я. – В детстве у меня не было ничего, кроме моих творцев.
Он посмотрел на меня и поджал губы.
Я покачала головой.
– Как бы вам ни было одиноко, у вас, по крайней мере, было место, которое принадлежало вам, и существо, которое было вашим. У меня же – нет. У меня были только мои творцы. Я прошу у них что-то и приношу им жертву, и если она их устраивает, они выполняют мою просьбу. А если нет, мне становится плохо, они сердятся, принимают жертву, но ничего не делают. Они поддерживают мою жизнь, поддерживая тем самым собственные. Наши отношения…
– Любопытные, – он улыбнулся так широко, что его очки подскочили вверх. – Монстр, что течет в наших венах. И мы кормим его, чтобы он сделал что-то, близкое нашей просьбе.
«Бог, который течет в моих венах и отвечает на мои молитвы в обмен на жертву».
– Я хочу провести исследование, так, чтобы о нем никто не знал. Для этого мне нужен еще один грехотворец, – он вытянул руку и в его ладонь скользнула длинная игла, которую он стал крутить между пальцев. – Но я не могу заняться этим вплотную, потому что связан знаком. А ты – нет.
– Никто не знает, что вы делаете с осененными, которые попадают в вашу коллекцию, – сказала я. – Незнание меня пугает.
– Без сомнений, – он взглянул на меня, свет мерцал в его очках. – Если ты узнаешь, тебе станет легче?
– Мне станет легче, если вы уберете вот это, – я кивнула на иглу. – И да. Я хочу знать, для чего я вам нужна.
– А… я всегда делаю так, когда нервничаю, – он криво усмехнулся и убрал иглу в чехол под рукавом. – Прежде чем мы обсудим частности, давай поговорим о том, что ты знаешь и чего не знаешь о творцах.
Он не ответил на мой вопрос ни в тот день, ни на следующий.
Он хорошо умел избегать ответов на вопросы. Ему это было необходимо, ведь он рос в окружении своей матери и пэров. Они собирали всех осененных, которых могли найти, связывали их, заставляли служить себе и учили выписывать контракты настолько длинные и запутанные, что творцы могли делать только то, что у них просили. Большая часть благоосенненных также не могла работать без контрактов.
Любое восстание будет подавлено, когда составлен и приведен в действие соответствующий контракт.
Наследник не упомянул об этом, но было очевидно, почему суд и совет настаивали на их использовании.
Я довольствовалась вопросами, которые, как мне казалось, ему понравятся, и молчала о более насущных делах, больше интересующих меня.
Приедут ли Джулиан и Уилл в Устье? Отрекутся ли от меня жители Лощины? Кто-то из них разозлился на меня из-за моей лжи? Что сделал Уилл и чем он сейчас занимается? Ордер был выписан прямо перед тем, как мы вступили в конфликт с солдатами, но Уилл вел себя очень спокойно, как будто знал, что это произойдет. Даже если он и нарушил какой-то закон, это наверняка было что-то незначительное, что-то, что не каралось смертной
