В павильоне остановки, на лавочке сидел невысокий худой старик. На вид ему было далеко за восемьдесят. Воевал, наверное. Может, и сидел даже.
Бенедикинский нетвердой походкой направился к остановке.
– Извиняюсь уважаемый, а автобус скоро будет.
– Нет, не скоро, молодой человек. Через сорок минут, и при том последний!
– А, понятно, – Алексей рухнул на лавку рядом с дедом, – значит, вместе дожидаться будем.
Старик промолчал, но это не остановило Бенедиктинского. Он обнял старика за плечи.
– Что, отец, жизнь тяжелая штука? Да, а кому вообще легко живется в этой стране? Вот ты знаешь, дед? Машину вот у меня угнали, – он всхлипнул. – Линять нужно из этого гадюшника, вот что.
– Вот такие, как вы, страну гадюшником и сделали, – старик снял руку Бенедиктинского со своего плеча и встал.
– Ой, ой, ой. А вы, что в свое время с ней сделали? Пол страны сидело, а другая половина их охраняла, да доносы строчила.
Старик хотел что-то ответить, но только махнул рукой.
– А-а, ответить-то нечего, – Бенедиктинский все больше распалялся.
– Ошибаетесь, мне есть, что сказать. Только мозги у вас, у нынешних напрочь загажены телеящиком. Сами-то думать не умеете. За вас уже все покрасили в черное и белое, разжевали и в рот положили. Такие, как ты, – старик ткнул в сторону Алексея пальцем, – раньше в комсомольских вожаках ходили, а по ночам доносы друг на друга строчили, чтобы себе место расчистить. Вы и сейчас место себе расчищаете – киллера нанял и готово.
Бенедиктинский улыбался. Он уже не чувствовал себя так скверно. Его даже забавлял этот старый хрен. Наверняка какая-нибудь бывшая чекистская мразь.
Два часа в отделении, бесконечные вопросы, звонки, протоколы… Он уже немного отошел от этого и коньяк, остатки которого бултыхались в бутылке за пазухой, помог ему отвлечься от неприятностей сегодняшнего дня.
– Думаешь, я неудачник, да? А я, между прочим, известный журналист, сейчас еду домой к жене. Вот подарок ей везу, гляди, – он начал шарить по карманам. Черт. Сережек или чего он там купил, не было.
– Бля, суки. Менты вытащили. Или в метро? В метро ездит одно это быдло…
Он, кажется, сказал это вслух. Старик не реагировал – лишь повернулся к нему спиной. Бенедиктинский не унимался.
– Не нравиться, да? Мне тоже не нравиться, когда мою статью охаивают всякие хронические неудачники, несостоявшиеся в этой жизни. Потомки вертухаев. Им только и остается лить слезы по этому вашему Сталину. Это ведь вы, ваше поколение носило его на руках, а теперь воспитываете своих внучков.
– Что вы об этом знаете, молодой человек, – похоже, Бенедиктинскому все же удалось вывести деда из себя. – Что вы знаете об этом, чтобы записывать вот так вот в негодяи целое поколение, да и самого Сталина тоже?
– А, вон как запел, сволочь! – Бенедиктинский не мог остановиться.
