камзол, и набросил его на плечи красавицы.
Девушка мечтательно потянулась.
– Иногда ты ведешь себя, как принц из сказки… Но стоит мне зазеваться, как я оказываюсь перед кучей навоза с лопатой в руках, а ты скачешь себе в закат на белом коне.
– Такова судьба всех Золушек, Френки. Думаешь, принц женился на Синдерелле из-за того, что пару раз проскакал с ней по танцевальному залу? Нет, фея-крестная рассказала ему, как хорошо Золка умеет чистить кастрюли.
– Но почему в сказке об этом не сказано?
– Сказки пишут для Золушек, ежевичка. А сочиняют их принцы.
– Странный все-таки этот человек, Линден, – заметила Франсуаз.
Засыпающий город оставался позади; Золотой лес принял нас под шелестящие своды.
– Почему? – спросил я.
– Он боевой офицер. Ты сам сказал, что его трижды награждали. Но вот он здоровается с нами, говорит, удаляется – а такое ощущение, что никто к стойке и не подходил. Будто его просто не было.
– Наверное, все из-за его подготовки. Он бывший контрразведчик, привык выглядеть незаметным…
Мне не хотелось говорить о Линдене.
Девушка пожала плечами, и только теперь я заметил, что обнимаю ее за талию.
Ни дать, ни взять, пара юных влюбленных, которой после трех месяцев усилий удалось наконец понять, куда надевают презерватив.
Да, флиртовать с такой девушкой опасно – и я дал себе слово, что немедленно положу этому конец.
– Будем спать вместе? – деловито осведомилась Франсуаз.
Ее прямота меня покоробила.
Еще больше меня возмутило слово «Разумеется», которое я изловил на лету, скомкал и выбросил через плечо.
– Даже не знаю, что тебе и ответить, – промолвил я. – Разве все так должно происходить? Где же ухаживания, полная луна, томления влюбленных?
– Зачем нам полная луна. Я демон, ты эльф, мы же не оборотни. А что по части томлений и ухаживаний – оставим их для неудачников.
– Знаешь, клубничка, – произнес я. – Мне следует написать докладную записку в Даркмур.
– Это элитная школа, где ты учился?
– Да; нам преподавали разные дисциплины, но ни один курс не был посвящен тому, как отделаться от сексуальных домогательств.
Франсуаз засмеялась, глубоким горловым смехом.
– Когда мы приедем, я тебя научу, щеночек. Надеюсь, кровать в усадьбе достаточно широкая?
– Единственная кровать, на которую ты ляжешь, сучка – это больничная койка. И тебе долго не придется с нее вставать.
Благонамеренный читатель, наверное, сочтет, что именно я произнес эти слова.
Не стану спорить – в точности такого отпора заслуживала Франсуаз за свои грубые, можно даже сказать, недостойные домогательства.
Однако, к стыду своему, должен признать, что честь вымолвить сию достойную речь выпала молодому парню, который преградил нам дорогу.
– Чего? –
