вдруг показалась расправой гопоты над случайным прохожим, когда вчетвером на одного.
– Обиделся, что ли? – Тут Шахрай снял с плеча рюкзак с бутылками и аккуратно поставил рядом с собой на землю. – Это ты зря. Сам виноват. Работа у тебя собачья, вот и отношение как к собаке.
– В ментах не лучше было. И стреляли в меня, и били, и прокуратуру натравливали.
– Где служил, коллега?
– Саратовский СОБР, потом УБНОН после реформы. Уволился капитаном.
– Ав коллекторы тебя что понесло?
– Двое девок маленьких, зарабатывать надо. Садик, школа, музыкалка, кружки, костюмы на праздники. А это деньги. Да и психованные вроде вас редко попадаются. Обычно несчастные, запутавшиеся люди. От хорошей жизни да от жадности в долги не залезают. Ты, что ли, тоже мент?
– Валерий. – Шахрай протянул руку. – Питерский ОМОН. Майор. Извини за это. Давай, вытолкаем тебя.
Но даже впятером, матерясь, поскальзываясь и попеременно меняясь за рулём, сдёрнуть машину не получилось. Сидела она плотно, как приклеенная.
– Тут трактор нужен, – веско сказал Пухов.
– Так иди. – Леонид кивнул головой в сторону видневшихся коровников, за которыми жужжала пилорама. – Там твой брательник.
– Так это поллитра.
– Я заплачу. – Паша-коллектор достал из кошелька триста рублей.
– Жирно ему будет, неча баловать. – Пухов двести рублей сунул в карман, а сотку вернул. – Ну я пошёл.
Пока ждали трактора, Паша-коллектор сидел на корточках и гладил пуховскую собаку. Та завалилась на спину и расставила лапы, подставляя розовое пузо.
– У меня первая должность была милиционер-кинолог. Потом уже СОБР, Кавказ, а потом и в участковые подался. А как пошли очередные реформы, ушёл сам, не дожидаясь, что выпрут. Вначале пытался в охрану устроиться, но в Москве без блата нет шансов. Можно подумать, что вся страна сюда ездит охранять. А если присмотреться, не работа это, да и не деньги. Вот и устроился в агентство. Шесть лет как. Старожил.
– Я уже кандидатом наук был. А когда вся наука закончилась, сразу в ОМОН и устроился. И тоже командировки, реформы, вся эта муть. До майора дослужился, и вовсе невмоготу стало. Но в коллекторы не пошёл, хотя звали. – Шахрай задумчиво потёр подбородок. – Зачем мне это? Человеком нужно оставаться.
– Будто я не хочу человеком, – обиделся Паша-коллектор и посмотрел почему-то на Беляева.
– У тебя, капитан, отговорки да оправдания. – Шахрай сел на доски, снял сапог и вытряхнул из него всякую труху. – Сам в глубине души знаешь, что на зло работаешь, не за справедливость.
– Всё по закону, майор. При чём тут зло?
– При том, что закон, как мне говорил один умный человек, которого я на десять лет закрыл, – это описанное в юридических терминах понятие народа о справедливости. А какая справедливость, если людей до крайности доводят? И кто доводит? Да те, кто, когда остальные голодают, жрут чёрную икру и копчёное
