у агентши. Он почему-то подумал про протез. И дальше, пока они пробирались по лужам, царапали с жестяным шорохом о края огромных ям днищем, он думал только о том, что агентша улыбается не потому, что у неё хорошее настроение или хорошее воспитание, а потому, что хочет показать свои ровные керамические зубы. «А вот возьмут и треснут», – подумал он, кажется, вслух, потому как агентша переспросила, кто это треснет. Беляев ответил, что имеет в виду рулевые тяги.
– У нас в области дороги неважнецкие. У БМВ, например, подвеска совсем недолго ходит, сайлентблоки летят, рулевые тяги опять же, а корейцы ничего, крепкие.
Автомобиль, казалось, с недоверием к водителю, выбрался из очередной глубокой лужи и покатил по хорошо укатанному просёлку между двух рядов аккуратных домов.
– Здесь дорога грунтовая, она такой всегда была, но зимой чистят. Каждый день трактор проходит.
– Зимой чистят – это хорошо, – согласился Беляев.
Они выехали на небольшой пригорок и остановились напротив знакомого по картинке в объявлении светло-зелёного дома столетней постройки за синим забором. Вокруг дома, несмотря на весну, трава стояла уже почти по колено, но перед забором от дороги и до калитки кто-то прокосил. На тропинке, раскинув не по-собачьи задние лапы, сидела большая белая псина, метис лабрадора и кого-то неузнаваемого.
– Это соседа, Пухова. Она не кусается. Я позвонила, попросила, чтобы привел в порядок, покосил. Кинула двести рублей на телефонный номер. Теперь это удобно. – Агентша заглушила мотор и вынула ключи из замка зажигания. – Ну, пойдём смотреть ваши, очень надеюсь, что ваши, хоромы.
Оказался дом таким же, как представлялся по фотографиям в сети. Крыльцо, правда, совсем покосилось. Но добротные брёвна, из которых дом когда-то был сложен, более чем за сотню лет высохли до звона. Длинные глубокие трещины расчертили внешнюю их сторону от калитки и до огромной клети с провалившейся крышей, но в сенях агентша отодвинула кусок обоев и показала Беляеву аккуратный шлифованный бок, похожий на недавно испечённую булку, на которой ещё остались следы муки:
– Сто лет простоит, не сомневайтесь. Триста тысяч для такого дома – хорошая цена. Тут один участок двадцать пять соток.
Внутри Беляеву тоже понравилось. Две большие комнаты с русской и голландской печами, крашенные суриком широкие доски пола, которые не прогибались под его тучным телом, буфеты с чашками и рюмками, белые подоконники с прошлогодними трупиками мух и ос, календарь за две тысячи второй год на стене, в мушиных пятнышках.
– Всё хозяйство остаётся. Приезжай-живи. Продавцу ничего не нужно.
– И это? – Беляев показал рукой на стоящий в углу холодильник «Саратов».
– Всё. В сенях инструменты, в клети лопаты, садовый инвентарь, на кухне плита, в ящике на улице баллон на пятьдесят литров заправлен. Холодильник рабочий, только вилку заменить надо. Говорю же, дом готов к заселению.
