потому его старые рабочие джинсы, впитавшие воду по самые карманы, оказались ещё и щедро перепачканы глиной и травяной зеленью. Когда Беляев пошёл к закапушке в последний раз, места в тачке ещё хватало, но Олег опасался, что не сможет её даже поднять, не то что толкать.
Дождь вдруг перестал, и стволы рыжих сосен осветило закатное солнце. По поверхности пруда расходились крупные круги. Пару раз раздался сочный плеск рыбы. А может, то жаба спрыгнула в воду.
Беляев набрал ещё чутка глины, завязал тесёмки абалака и размотал леску. На веко ему примостился комар, но Беляев только мотнул головой. Он сосредоточенно вязал узел на крючке. Пальцы после долгой работы чуть дрожали. Со стороны дороги слышался грохот пустых фур, срезающих здесь крюк на Муромскую трассу. Где-то между дорогой и озером во дворах отчаянно брехали собаки.
– Ну вот, – тихо сказал вслух Беляев, забрасывая леску в воду, – ловись рыбка большая и очень большая.
Поплавок лёг на воду. Беляев чертыхнулся, что не хватило тяжести грузила, потянул удочку, крючок за что-то зацепился. Он дёрнул посильнее, и в воздух взлетела крупная тёмная рыба. Олег поймал колеблющуюся леску и поднял рыбу к глазам. Рыба оказалась размером с хорошего окуня, на окуня чем-то похожая, но чёрно-зелёная, с пятнами как у щуки, с огромным животом, широкой пастью, полной мелких зубов. Олег на рыбалку по молодости ходить любил, но в Псковской области ловилась краснопёрка да плотва, на блесну приходилось брать щуку и даже судака, а рыб средней полосы он не знал. Вряд ли смог бы отличить язя от головля или жереха. А эта ни на что ему известное не походила, да и выглядела неаппетитно.
Беляев оглянулся по сторонам. Но на озере он по-прежнему был один.
– Да чтоб тебя. Хрен разберёшь, что за рыба. Вроде окунь, но не окунь. Склизкая какая-то. Ну нафиг. Пожалуй, отпущу я тебя. А ты мне за это три желания исполнишь. Договорились?
Беляев держал рыбу под жабры. Та судорожно открывала пасть.
– Пусть эти суки из банка к едреням отстанут, пусть дети у меня появятся и пусть печка не дымит. Или нет. – Олег на миг задумался, потом широко улыбнулся. – Сделай так, чтобы мир во всём мире, все здоровые и счастливые, ну и такое прочее. Хер с этой печкой, сам как-нибудь переложу.
Он опустился на корточки и аккуратно выпустил рыбу в воду.
– Давай, шуруй к своим чудищам.
Тачку толкать оказалось совсем тяжело. Беляев сделал несчётное число остановок, последнюю уже у самого дома, на границе пилорамы. Поставил тачку, сел на уже подсохшие на ветерке и солнце брёвна и задымил электронной сигаретой. Тут его и нашёл Пухов, направлявшийся по этой же дороге в чмарёвский магазин.
– Набрал?
Беляев кивнул на тачку. Пухов поднял полиэтилен, отщипнул от глины и помял между пальцами.
– Самое то. Слушай, а по отчеству тебя как?
– Ярославович.
Беляев
