и ты думаешь, что я украл драгоценности?!
– Украли вы их или не украли – не в этом дело, а суть в том, что это плохо кончится для вас, – с холодными нотками в голосе ответила та…
Угрозы свои дознаватель не оставил без действия, обивая пороги губернского суда, который в итоге вынес вердикт: виновен в краже драгоценностей и поджоге усадьбы помещика Воронцова, а также в избиении государственного человека – капитана-исправника Никодима Фадеевича Данилова. Посему подлежит пожизненной ссылке в Сибирь и возмещению всех убытков, причинённых господину Воронцову…
– Ваше высокопревосходительство! – обратился дежурный офицер к сидевшему за широким дубовым столом генерал-губернатору Николаю Васильевичу Репнину. – Господин Василий Афанасьевич Кирьянов просит у вас аудиенции.
«Кирьянов, Кирьянов… Вроде знакомая фамилия… Но где же я сталкивался с ним? – подперев подбородок рукой, задумался губернатор, не обращая внимания на ожидавшего ответ дежурного офицера. – Турецкая компания?.. Семилетняя война?.. Ах-да, точно война с пруссаками!.. Гросс-Егерсдорфское сражение… – Он вспомнил этого бравого подпоручика, когда их бригада под командованием генерал-майора Вильбоа, прижатая противником к лесу, стойко держалась под огнём прусских батарей. – Кирьянов… М-м-м-м… Василий, кажется, – если только это тот самый».
– Пусть заходит! – вскочил из-за стола Репнин.
– Ваше высокопревосходительство, соизволите оказать честь выслушать меня, – по-военному обратился Василий Афанасьевич.
«Да, тот самый Кирьянов», – сразу узнал сослуживца губернатор.
– Как же, как же!.. – раскинув руки, поспешил хозяин кабинета навстречу гостю. – Помню, помню вас, дорогой Василий Афанасьевич! – обняв Кирьянова за плечи, повёл он его вглубь кабинета. – Июль 1757 года, огонь прусских батарей. Сколько тогда полегло наших солдат на окраине леса, куда нам пришлось отступить, и какие ощутимые потери нанесли мы корпусу Левальда!
– Да-а-а… Благодаря нашему командующему и стойкости солдат, – вдохновлённо добавил Кирьянов.
– Давай садись и рассказывай, где ты теперь и что привело ко мне? – учтиво указал губернатор на кресло.
Поведав Репнину о жизни в имении, после того как он оставил военную службу, Василий Афанасьевич вкратце рассказал историю, приключившуюся с сыном.
– Ну не верю я, не верю, что это сделал Мирон! – вскочив с кресла, произнёс он. – И на тебе приговор – пожизненная ссылка в Сибирь, – развёл руками Кирьянов. – Возместить убытки – полбеды, не в этом дело… Честь офицера замарана, как теперь людям в глаза смотреть?
– Сядь, сядь!.. Успокойся… – похлопал его по плечу Репнин. – Да-а, задал ты мне задачу, – задумчиво зашагал губернатор по кабинету. – С одной стороны, я тебе верю, а с другой: решение суда отменить не могу… Ведь представленные доказательства – не выкинешь… Прямо не знаю, чем тебе помочь, – в раздумье остановился он посреди кабинета. – Вот что!.. – поразмыслив, поднял
