к Коротышке подошли друзья. Виктор увидел разношенные кеды сорок шестого размера, продолжая по инерции отпихивать руку, которая пыталась ухватить его то за нос, то ткнуть в лоб.
– Че он сделал-то? – услышал Виктор конский тембр.
– Да он пид..р.
– Слышь, пид..рок, ты че сделал?
– Да он просто ведет себя неприлично, – сказал Коротышка ломающимся, но на удивление четким голосом, впервые обернувшись к девушке. – В присутствии такой прекрасной дамы это просто свинство, согласись? Где тебя воспитывали?
Конь громко хохотнул.
– Пошли, – нетерпеливо прошипел Безликий.
– Слышь? – Коротышка ткнул Виктора в лоб. – Че с тобой делать будем, чувырло?
– Да иди ты нахер, придурок! – Виктор продолжал тянуть лямку в безнадежной игре «попробуй протиснуться между струй».
– Слышь, ты откуда? – обратился Конь, глядя на Виктора, как исследователь на новый вид экзотического насекомого.
– Из Москвы, – ответил Виктор.
– Пид..рок московский.
Виктор почувствовал злость.
Ну, все! Пускай его тут изобьют, но с него хватит – он будет драться, как умеет. Может, другие пассажиры вмешаются. Виктор вскочил, попытавшись схватить за руки Коротышку, но получил какой-то невероятно болезненный удар в печень, так что тотчас рухнул на скамейку. У него перехватило дыхание от боли и страха. Страха за свою жизнь. Его соседа дядю Гришу один бугай убил ударом кулака. Дядю Гришу, который всегда трепал его по голове и угощал огромными грушами.
Хохот закружил над ним.
– Хватай за ноги, – услышал Виктор. Его тотчас подхватили как пушинку и стали трясти. В перевернутом виде мелькали сиденья, грязные кеды «Адидас», подвернутые джинсы с подтеками, белое напуганное лицо девушки и мумия пенсионера в конце вагона, который то ли спал, то ли…
– Ладно, давай так, – сказал Коротышка, когда Виктора вновь усадили на скамейку. Перед глазами появилось побитое лицо. Виктор почувствовал тяжелое дыхание с примесью спирта и табака. – Извиняйся перед девушкой и х… с тобой.
– За… за что извиняться?
«Юля» – пронеслось в голове. Он впервые посмотрел на нее с тех пор, как до него докопались эти малолетние придурки. В ее испуганном взгляде читалась жалость. В его адрес. Это он – жалкий. Ни капли прежней симпатии. Только жалость, безусловно, она уже не видит в нем того умелого героя.
– Ты че тупой. Слышь, ты! Короче, делаем так, – деловито заговорил Коротышка. – Извиняешься перед девушкой…
В это время девушка встала и попыталась уйти, но ее тотчас остановил Коротышка, преградив путь.
– Подожди-подожди, щас он извинится.
– Да пропусти меня!
«Она умеет разговаривать тоном стервы, – подумал Виктор. – Значит, такой тон он услышал бы, если…. Битчшилд».
Коротышка принял наигранно-умоляющий вид:
– Ну, пожалуйста-пожалуйста,
