легенде, он поначалу промышлял стрелковыми дуэлями, затем добычей и продажей на черном рынке фрагментов тел биотехов, таким образом став одним из первых, кто решился не просто подойти к соленой воде, но и убить притаившуюся в ней тварь. Затем, расчистив от биотехов какую-то бухту, он нашел на дне баржу с золотом, разбогател, собрал первую команду охотников, построил первый батиплан, и принялся крушить биотехов, сколько хватало сил.
Это, конечно, не осталось незамеченным, на связь с Вершинским вышел Альбинос, за которым стояла ни много, ни мало, а корпорация «Хокудо», и тогда Большая Охота Вершинского перешла на новый уровень, превратившись в операцию «Караван». Когда же, при помощи батиплана, удалось провести по Индийскому океану караван надводных судов до Суматры, тут уже на Вершинского все обратили внимание, и проект отряда охотников стал проектом всего человечества. Впрочем, как я теперь знал, человечеству было известно не все. Более того, ему не известно было главное – за счет чего всего один батиплан смог сразиться на поле боя, которое не по зубам оказалось целому человечеству. Я же эту причину знал. И не просто знал, эта причина, в виде таинственного реликта, всю мою судьбу разделила на «до» и «после». Впрочем, тут уж грех было жаловаться. Не появись в моей жизни реликт, в виде обычной на вид серой расчески в кармане Вершинского, я бы так и совершал вылазки за рыбой, когда река становилась полноводной, а Дохтер продолжал бы под видом медицинских процедур «зондировать», как он выражался, наших девчонок.
Да, грех жаловаться. Теперь я охотник на биотехов, причем сильно не из последних, вхожу в особую личную команду легендарного Вершинского, меня любит замечательная девушка, и я люблю замечательную девушку, хоть и другую, у меня замечательные верные друзья, с ними мы полностью расчистили от тварей акваторию Черного моря и готовимся продолжить штурм бездны дальше, уже в океане.
Но привыкнуть к тому, что нам почти полностью удалось извести биотехов в Черном море, мы никак не могли. Умом понимали, что это так, но подсознание при приближении к соленой воде все равно поднимало шерсть дыбом. Ну, и в какой-то мере, даже на осознанном уровне, имело значение слово «почти».
Да, нам удалось уничтожить абсолютно все до единой ракетные платформы, выросшие из икринок на мелководьях вблизи Одессы и Керчи. Но это не значит, что мы уничтожили хотя бы одну икринку, и что из нее не вылупится очередная платформа. Да, мы уничтожили тысячи живых торпед и мин, патрулировавших море выше сероводородного слоя. Мы их каждый день уничтожаем до сих пор, их осталось так мало, что даже надводные корабли с ракетно-бомбовыми установками на борту сами в состоянии отбиться от единичных стай. Но это не значит, что торпед и мин не осталось вовсе, что они никогда ни на какое судно не нападут и не затопят его. До этого было еще далеко и море, не смотря на нашу, вполне оправданную эйфорию от побед, все еще представляло
