произнести это вслух, но она знала: Ингрид все поняла.
Она ничего не сказала в ответ, только закатила глаза и ушла. Позже Бекки поискала ее глазами, но не увидела. В церкви никого не осталось, за окном стемнело. Бекки пришлось в четыре приема отнести цветы к себе в машину – все уже разъехались.
Какое-то время она просто каталась по городу. Туда и обратно вдоль реки, через мосты, на север, на юг. Притормозила при виде ресторана «Хэммонд», понимая, насколько устала и замерзла; ведь не ела весь день. Губы потрескались, горло болело, и Бекки казалось, что она не в состоянии выдавить из себя ни слова, не говоря уже о том, что не хотела бы столкнуться с официантом, который подавал отцу его последнюю тарелку теплого картофельного пюре, политого растопленным маслом, – любимое блюдо Хэнка.
Можно было бы и поплакать. Поддаться горю и неуверенности – что теперь будет? Почему она чувствует себя ребенком? Ей двадцать лет! Помощник контролера, вовсе не малыш-сирота.
Первое, что она увидела, остановившись перед домом, – «фольксваген» Ингрид. И Бекки… обрадовалась. Вылезла из машины, набитой лилиями и гладиолусами, и подошла к Ингрид. Та сидела на пассажирском сиденье. Двигатель выключен, горит верхний свет, в руках журнал «Гламур».
Ингрид опустила окно. Указала на коричневый бумажный пакет.
– Крекеры и бутылка портвейна. Еще печенье – разное, я не знала, ты любишь сладкое или соленое. Или и то, и другое, как я. И… – Ингрид порылась у себя под ногами и вытащила стеклянную бутылку. – Вуаля, «Джонни Уокер блэк»! Папин. Думаю, он приберегал его, скажем так, для особого случая.
Бекки двумя руками дернула тугую замерзшую дверцу старой машины. Ингрид расплылась в глупой широкой улыбке.
– Хочешь, выброшу все это, – сказала она, с пакетом и бутылкой следуя за Бекки к дому. – Если тебе не нужна компания.
– Мне никогда не нужна компания, – пожала плечами Бекки, придерживая входную дверь для Ингрид. – Можешь выбрать любое шоу. Я просто не хочу разговаривать. Надоело. – Она смотрела, как Ингрид скинула туфли и начала открывать бутылку. И добавила: – А то буду брюзжать весь вечер.
– Бекки Фаруэлл, думаешь, ты меня удивила? Держи свой бокал.
Так часто бывало в Пирсоне и других небольших городках Среднего Запада – смерть Хэнка Фаруэлла вызвала волну любви и заботы, которая помогла его единственной дочери пройти через многие трудности. Бекки получила огромное количество приглашений на Рождество и Новый год и посетила несколько праздничных ужинов, прежде всего – у Бинтонов. Смерть отца подтолкнула ее наконец официально закрыть бизнес и, возможно, явилась причиной неожиданного увеличения зарплаты в мэрии. Девушка осталась совсем одна и стойко переносила горе – ничто не могло вызвать большего уважения у жителей Пирсона.
Теоретически она могла поступить в колледж. Никто бы не стал ее критиковать. Но Бекки знала – слишком поздно. Каждую неделю Карл передавал ей все новые обязанности. Она уже курировала всю
