не показывал особого смятения, его лицо было почти ровным, а тон у того человека был такой, будто Астэ чуть ли не сорвался. Впрочем, внутренняя тревога действительно нарастала вихрем. А ещё его поражало то, что он будто бы разговаривал сразу со всеми, и кто бы ни ответил ему, этот ответ как бы исходил от всех. «Когда-нибудь я тоже так научусь».
Видно было, что присутствующим немного неловко говорить вслух, но того требовала обстановка. Поговорив ещё немного, Астэ узнал, что эти люди появились на свет ещё до завоевания – длилось оно уже почти что тысячу лет. На протяжении всего этого времени они сохраняли язык и культуру, держа всё в тайне, опасаясь наказания.
– А мне всегда язык имперцев резал слух! – радостно воскликнул Астэ. – Жду не дождусь научиться нашему и разговаривать, как человек!
– Они ведь тоже люди, – мягко поправил его кто-то.
– Да, я знаю, но… – Астэ смутился.
Они пробыли там ещё немного; наконец появилось ощущение, что люди собираются уходить. Один из них обратился к Астэ:
– Нам всем нужно тщательно обдумать сказанное тобой. Через одну ночь на этом же месте, когда четвёртый спутник достигнет зенита.
Весь следующий день Астэ был как на иголках. Невероятный подъём, ощущавшийся в последние дни, казалось, достиг апогея. Он ведь знал, знал, что это всё правда; а как часто он, после тяжёлого дня, сидел и думал о том, как же тщетна, бессмысленна его дурацкая жизнь, как выматывают эти глупые, никому не нужные и, главное, непонятно за что свалившиеся обязанности перед… самозванцами. Чёртовыми самозванцами. Он сжимал кулаки, когда об этом думал. И искренне не понимал, как его собратья не чувствуют подобного. Вообще, к ним он испытывал крайне странные, противоречивые чувства. С одной стороны, он всей душой любил свой народ и чуть ли не боготворил его – это было единственной, непререкаемой ценностью. С другой – иногда он их почти что презирал; ему было стыдно за это, он ненавидел себя в такие моменты, но ничего не мог поделать – так раздражала эта неспособность дать отпор. А может, он просто чувствовал себя каким-то не таким.
Ночью он снова пробрался в дом, где жил Лэнги, напугав того до полусмерти слишком внезапным появлением. Астэ горел желанием научиться общаться мысленно.
– Да как же я это сделаю… Оно же само как-то… – Лэнги растерянно смотрел на того своими большими, грустными глазами.
– А почему у тебя само, а у меня не само, – проскулил Астэ.
– Не знаю, честное слово…
Максимум, чего ему удалось добиться от Астэ, так это того, что тот ощущал определённое волнение, когда к нему взывали слишком уж настойчиво.
Это гораздо позже Астэ будут говорить, что ему и не обязательно читать мысли для безупречного распознавания эмоций и ожиданий. А сейчас он, не желая больше мучить бедного Лэнги, ушёл обратно к себе.
Четвёртый спутник стоял в зените. В это время планета синего цвета с кольцами вокруг, выкатывавшаяся из-за горизонта каждую ночь, находилась довольно высоко на небосводе.
