я приехал. Красота – всё у Миши по первому разряду сделано. По просьбе Миши подошёл к витринам и стал пояснять продавщицам, что и где изображено на золотых и серебряных изделиях и что это значит. Вот, говорю, это Матрона Московская слепенькая, заступница усердная в бедах человеческих. Особо помогает женщинам. Да и мужчинам помогает, если с верой обратишься. Вот Сергий Радонежский, игумен земли русской, печальник за Русь Святую. Вот Троица единосущная и нераздельная. Без Троицы и дом не строится – так на Руси говорят.
Гости, да и продавщицы, красивые молодые женщины, слушают меня, раскрыв рты, как будто в первый раз слышат про Бога, про Веру православную, про святых Божьих угодников, про Святую Русь – всё им в диковину. Раньше-то они цацки золотые ценили лишь по внешней красоте – а тут, у Миши (дай Бог ему здоровья!), все изделия со смыслом да с русской православной глубиной. Чудно мне с ними общаться – как будто они не русские люди, а с Марса прилетели сюда или из какой-нибудь Америки…
Вот приехали на открытие салона и банкет шумные жиды города Питера в поддержку Мише: Боярский, Шмоярский, Рабинович, Кац и тому подобные, что в телевизоре всё время мелькают. Привыкли они привлекать к себе внимание человеков – такой гвалт подняли, хоть святых выноси!
Я по приглашению Миши тоже с ними поднялся наверх, чтобы выпить и закусить, чем Бог послал, за успех нового предприятия. За столом гости стали с особым еврейским изяществом и цинизмом славословить хозяина, а я, косноязыкий, чувствуя неловкость от фальшивых и чужеродных слов, после третьей хвалебной рюмки спустился в ювелирный салон, чтобы забрать свои вещи и отбыть домой.
Спустился, слышу – внизу, в салоне ювелирном, идёт громкий разговор: что такое хорошо и что такое плохо. Меня спросили, и я сказал своё слово, и ко мне стали прислушиваться продавщицы и другая громкоговорящая обслуга господ с банкета. Может быть, они меня восприняли как значительного человека – друга хозяина, а может, приняли за какого-то благодатного человека – как мышей ценят по длине хвоста, так и меня, возможно, оценили по длине бороды.
Там была такая пышная, осанистая дама. Она-то и завела разговор о мужьях и жёнах. Дескать, современные мужья нехороши.
Я же посмел ей возразить:
– Муж глава жене, яко Христос глава церкви. Ты должна мужа привечать, ласкать его, ухаживать за ним.
– Почему же я должна за ним ухаживать? Он тогда вообще мне на голову сядет.
– А ты пробовала?
– Я и пробовать не буду, мне это совершенно очевидно.
Магазин ювелирный неширокий, вытянутый по форме вглубь здания. По мере того как я поясняю собранию о том, как жена должна вести себя с мужем и какова женская роль в семье и в обществе, – смотрю, мужчина какой-то ближе, ближе и всё ближе к нам подсаживается. Я подумал, что он охранник, а он оказался мужем этой величественной дамы. Я продолжаю:
– Ты должна за мужем ухаживать, должна искать его нежности, искать его любви и ласки.
– Да чегой-то я всё это должна, он совсем обнаглеет, страх окончательно потеряет.
– Ты должна гладить его рубашки, гладить его брюки и готовить ему еду, кормить его и греть его. Так уж Господь управил…
– Да пошёл он туда-то и растуда-то, – дама нисколько не стеснялась непечатных грязноматерных слов, равно как и мужчин, стоящих вокруг.
– Ясно. Вот поэтому у вас и отношения не складываются, поэтому у вас и не ладится жизнь в семье, потому что ты ведёшь себя слишком дерзко, по-мужски. Бога не боишься.
– Ну ладно, – услышав про Бога, смягчилась дама, – сколько же раз я должна ему рубашки гладить, прежде чем он изменится?
– Ты хоть разок сделай так, и он уже изменится в лучшую сторону.
– Нет, ты точно скажи, сколько раз я должна гладить ему рубашки, – закапризничала прагматичная женщина.
– Ну, я думаю, что это надо сделать двенадцать раз.
– И всё изменится?
– Обязательно изменится, сама проверь. – Она в ответ смеётся, не верит, но по её глазам я вижу, что нечто в душе её шевельнулось и ей хочется снова стать женщиной.
Кроме того, для её удовольствия я сказал ей слова митрополита Антония Сурожского о том, как создать свой домашний рай: «Если дать возможность Богу стать хозяином в доме – дом становится раем».
Человек, что пересаживался со стула на стул к нам поближе, подошёл ко мне и пожал руку, захотел поговорить и поблагодарить меня, что я за него заступился. Он оказался мужем этой дамы. Гонимый, униженный в своей семье такой боевой женой, он, по его словам, «был на втором месте в семье, сразу после собаки». Я, чувствуя его доброе и отзывчивое сердце, глядя в его благодарные и чистые глаза, подумал, что, позови такого Христос за собой, бросил бы он всё,
