– выверяла каждое слово.
Но дни шли за днями, а Вячеслав всё не шел. Она могла сама позвонить, попросить прощения за обиду, нанесённую ему. Но не звонила – гордость не позволяла. Её любовь не смогла пересилить её гордость.
И пошли года – как в пути вода. Слова, заготовленные ею для объяснения, истёрлись, потеряли смысл, стали казаться ей пошлыми.
Она обладала яркой притягательностью. Мужчины всегда обращали на неё внимание и, ослеплённые её внешностью, останавливались в изумлении на улице, вожделенно глядя ей вслед. Но её женская сила, ум и красота не позволяли ей жить «как все» – лишь бы как, лишь бы с кем. Она знала себе истинную цену и не могла себе подобрать ровню…
Так она и прожила свою жизнь с мертвящим холодом одиночества в груди, удивляясь бесполезности и никчёмности своей жизни.
Отпевание закончилось. Распорядительница похорон скомандовала, чтобы все подходили прощаться. Вячеслав последним подошёл ко гробу. Наклонился, чтобы отдать последнее целование любви, не перестающей быть за гробом. На него надвинулось незнакомое расплывшееся лицо. Крупные поры были густо замазаны пудрой, и тлен смерти явился ему во всём безобразии. Он содрогнулся, не узнав некогда дорогих и любимых черт. Своя жизнь пронеслась у него перед глазами как чужая. Ничего не исправить. Ничего не вернуть. Прожитое, как пролитое, не воротишь. Да и зачем?..
Была Мышка – и нету. Прощай, Наташа. Прости, Наташа…
Столы в ресторане ломились от снеди и выпивки. Поминальщики с постными лицами, вполне осознавая себя участниками скорбного ритуального действа, важно расселись, едва заполнив своими телами пятую часть приготовленных мест.
Вячеслав не смог ни выпивать, ни закусывать за помин души Наташи. Когда подошла очередь ему славословить покойную, он встал и, пробормотав что-то невразумительное типа: «Бог дал – Бог взял… Все там будем…», сел на место, тупо глядя перед собой.
Выбрав удобное время, он, не привлекая к себе внимания, вышел на улицу и побрёл к метро.
Аминь[1].
Слёзы. Рассказ священника
Услышь, Господи, молитву мою;
и слёз моих не премолчи.
И вот некто, именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он.
Иисус, взглянув, увидел его и сказал:
«Закхей, сойди скорее (со смоквы – авт.),
ибо сегодня надобно мне быть у тебя в доме».
Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь
не к смерти, но к славе Божией,
да прославится через нее Сын Божий.
И отрёт Бог всякую слезу с очей их,
и смерти не Будет уже; ни плача,
ни вопля, ни болезни уже не будет,
ибо прежнее прошло.
Корректор в редакции издательства внёс правку в этот текст «Смерть Мышки»: «Как Наташа может быть одинокой, раз у неё был отец и брат?». Автор ответил так: «Отец Мышки был глубокий старик, который сам нуждался в уходе и заботе. Её брат – ненадёжный человек, хотя именно он давал большие суммы на лечение Наташи. Но её брат Саша жил с семьёй подолгу за границей и любил принимать запрещённые законом препараты. Противоречий между одиночеством Наташи и её живыми родными нет. Если женщина считает себя одинокой, разве эту женщину сможет убедить в обратном пусть даже самый лучший корректор на этом свете?»
