– чистая правда. Меня не пугает психолог, а родители даже не поднимут трубку, вздумай классный руководитель им позвонить. – Я просто не хочу ничего рассказывать.
Максим Михайлович понимающе, как мне кажется, кивает. Я прячу неухоженные руки под парту, и он, заметив это, странно улыбается. Впервые в любимом кабинете русского языка и литературы я чувствую себя так неуютно.
– Знаешь, зачем я вызвал тебя к доске? – спрашивает Максим Михайлович.
– Расскажете?
– Я хотел, чтобы ты не думала о том, что сжирает тебя заживо, – признается учитель. – Будь на моем месте кто-то другой, тебе бы позволили пересесть и ничего не спросили, отпустили бы тебя домой, чтобы не натыкаться на твои потерянные глаза. А ты бы ушла, забралась дома под одеяло и продолжила заниматься тем, чем, судя по твоему внешнему виду, занималась все выходные.
Я пораженно таращу на него глаза, а Максим Михайлович смотрит на меня, как на не поддающееся решению упражнение в сборнике для олимпиадных задач. Мне не нравится, что он так хорошо понимает мое внутреннее состояние, несмотря на то, что он и причины-то не знает.
– Я хочу помочь тебе, – говорит учитель, когда молчание между нами затягивается.
– Вы уже мне помогаете, вы ведь предложили мне дополнительные занятия.
Он вдруг бросает на меня испепеляющий взгляд своих карих глаз, пригвождая меня к стулу. Если бы он хоть раз так взглянул на наш класс на уроке, мы бы, наверное, стали самым послушным классом в школе.
– Я хочу помочь тебе не как учитель литературы, – уточняет Максим Михайлович.
– Хотите стать хорошим классным руководителем?
Я пытаюсь перевести все в шутку, но терплю поражение. Этот разговор никак мне не дается, в компании Максима Михайловича я чувствую себя неловко и неуютно. Неужели он не понимает этого?
– Я ничего вам не скажу, – повторяю я. – Мне нужно идти на урок, Максим Михайлович.
Он резко хватает со стола свой галстук и наматывает себе на руку. Учитель явно злится, вот только я не понимаю, почему.
– Иди, Окулова, – говорит он через минуту и протягивает мне ключ от кабинета.
Я беру его, отпираю замок и, прежде чем распахнуть дверь и уйти, говорю:
– Спасибо, что вызвали меня сегодня к доске. – Хочу уйти, но что-то меня останавливает. – И вы правы, Максим Михайлович, вы даже не представляете насколько.
– Представляю, Окулова.
Не прощаясь, выхожу из кабинета русского языка и литературы.
Тишина школьного коридора дарит какое-то странное успокоение.
Глава 8
Рита
«Тишина школьного коридора дарит какое-то странное успокоение», – подумала Рита, опираясь на подоконник. Шел последний урок – физкультура, от которого у Зуевой теперь было законное освобождение. Она уже подготовила листочки для жеребьевки: в жестяной банке из-под чая, которую Рите дали в
