и Кара-Тау, Черную Пещеру, их сегодняшнюю цель. Растиражированный буклетами, журналами, сайтами, соцсетями «Мертвый город» с причудливыми фигурами древних окаменевших жителей своих так и остался недостижимым в нагромождении Кара-Тау, по такой жаре нечего думать пробираться туда. Но были иные, доступные им места. Ущелье на южном склоне, с рощицами и маленькими пещерами, ласково выдохнуло им навстречу прохладу и лениво потянулось к седловине.
Юный Игорь, оглушенный солнцем, потому что панаму свою отдал Лизе, а сам обошелся носовым платком с узелками на углах, в стиле ретро, шел за своей королевой след в след в буквальном смысле. Он не умел смотреть на Лизу. Если глядел прямо, то по сторонам все плавилось, текло и переливалось, мучая зрение и вызывая слезы. Если же старался посмотреть вскользь, краем глаза, уставившись, допустим, на тесные заросли кизила или боярышника, листья на кустах окрашивались иначе: зеленая сердцевина казалась обрамленной белой полосой, и эта полоса смотрелась траурной. Почему так, Игорь не знал. Может, всего-навсего блики от солнца? Или предчувствие?
– Гарик! – окликала Лиза, она начала называть его Гариком здесь, на море, когда у них все случилось, а прежде, давным-давно, его уже называли так; и он падал, чувствуя наждак асфальта под щекой, а где здесь в горах взяться асфальту? Смерть окружала Лизу нимбом, но это была его смерть. Игорь сразу, с первого мгновения, едва увидел Лизу в компании спелеологов, еще в Питере, понял – ему не справиться. Не убежать. Он остался. А что было делать?
Сейчас он смотрел на мнимые следы Лизы: неверная щебенка тропы не сохраняла следы – и сцеловывал их своими подошвами. Он был так увлечен этим непростым занятием: шаги Лизы короче его шагов, – что оступился. Ноги опередили Игоря, и тонкие светлые пряди опередили его, они рвались вперед и вниз, подчиняясь силе тяготения к бездне, они неудержимо стремились туда, где угадывалось за зелеными и бурыми нагромождениями плотных кустов каменистое ущелье. Руки сопротивлялись, руки не хотели принять ускорение свободного падения g, оттягивали движение, росли вверх, цеплялись за грунт, чахлые кустики травы – тщетно. Игорь боком проехал по склону довольно далеко вниз и распластался там на животе: загорелой ящерицей.
– Помочь выбраться? – крикнул Максим, который Петрович, но Игорь отчего-то принялся спускаться – уже сам, не увлекаемый земной силой – ниже по опасному крутому откосу. В этом месте до дна ущелья было еще далеко, но щебенка рвалась из-под ног издевательски охотно и обильно. – Игорь, ты что, перегрелся? – уже сердито заорал Максим.
Игорь поднял лицо, счастливое, удивленное – мягко говоря, а точнее – обалдевшее, замахал руками, балансируя на щебенке, и ответил:
– Я – Гарик! Не Игорь! – С этим именем он будто бы получал право на вечную юность.
Так началось.
5
На общем собрании «Дверей настежь», предваряющим уход из передачи одного из участников проекта по голосованию,
