понимаю, это глупо, но в селе не спрячешься, тем более в твоем положении. Поэтому, чтобы меньше чесали языками, не бери в руки нож и вообще ничего острого. Хлеб ломай на кусочки. Забудь о помидорах, арбузах, тыкве. Все круглое обходи стороной, особенно капусту: ее не стоит резать, шинковать, квасить и солить. Кроме того, сегодня запрещено есть борщ!
Дети крутились неподалеку со своими: «А что? А когда?» Иван привычно пустился в разъяснения:
– Некий царь Ирод Второй, правящий Галилеей и Переей, жил с женой своего кровного брата Филиппа, так как собственная жена не дотягивала до высоких Иродовых стандартов. Иоанн Предтеча, крестивший самого Христа, не смолчал и указал царю на его грех. Тот в ответ заточил неугодного старца в тюрьму.
В тот день Ирод праздновал свой день рождения и закатил пир. Потчевали вином, усиленным лепестками фиалок, белым хлебом и фаршированной дичью. Желудком свиньи, откормленной фигами, жареной зайчатиной под сложным соусом и многослойными миндальными пирогами. Народ посыпали лепестками роз, а Саломея, приемная дочь, развлекала танцами. Девушка старательно выгибалась дугой, радуя юбиляра, и тот пообещал исполнить любое ее пожелание. Танцовщица посоветовалась с маменькой и попросила голову Иоанна. Ирод сник, побоявшись лишать жизни пророка, к совету которого не единожды прислушивался, вот только слово нужно держать, и вскоре отсеченную голову доставили на праздничном блюде.
Возмездие настигло всех при жизни. Саломея, переходя зимой реку, провалилась под лед, перерезавший ей горло, а самих родителей поглотила разверзшаяся земля.
Дети слушали не дыша. Старший не сдержался, уточнил:
– Враки все это. Да, батя?
– Может, и враки…
В этот момент вошла Чирка, обиженная еще с лета, не по-доброму взглянула на Марту и воскликнула:
– Ой, держите меня! Не успел приснопамятный пройти все мытарства, а она уже беременная.
Осень заходила неторопливо, будто танцевала линейный хоровод. Туманы поначалу собирались у горизонта атласными лентами, впоследствии соединяясь в цельные полотна. Со временем исчезли все цвета и остался лишь оловянный, шиферный, цвет измороси и высоты. Деревья отказались от листьев, напоминающих луковую шелуху, а птицы – от гнезд. Мельницы продолжали вхолостую махать лопастями, вороны – крыльями, а собаки – хвостами. Белели стволы берез. Пруды покрывались рябью, напоминающей оспу. Пустые внутри камыши издавали неприятные для слуха хлопки. В домах на полу появилось сено, и запахло древесным углем, зверобоем и ношеными рубахами. Окна стали избирательно пропускать солнечные лучи – то ли самые короткие, то ли самые извилистые, и Марта приступила к зимним заготовкам: квасила капусту, яблоки, огурцы.
В один из сентябрьских задымленных дней, превозмогая тошноту, уселась на пороге и приготовилась резать яблоки на сушку. Иван впервые вспылил:
– Ты чего расселась? Порог – это черта между мирским и потусторонним! Ребенок может родиться мертвым.
Женщина с обидой
