и как луна исчезла с неба. Все было ясно как день. Нас ждала Ортачальская тюрьма с обязательным посещением по пути камеры предварительного заключения в пригороде Дигоми.
– Мы познакомились второго января?
Вопрос был таким неожиданным, что я с изумлением уставился на него.
– Похоже, сама судьба свела нас, черт побери, – пробормотал он, не дожидаясь моего ответа.
С Божьей помощью суд позволил нам использовать статью о необходимой самообороне, каждому влепили по пять лет: мне – как виновному, Гиоргобиани – как соучастнику преступления. Пять лет прошли черепашьим шагом, как поезд нескорого назначения, но все же миновали.
За это время случилось немало скверного: невыносимые дни, порой пытки, унижения, – и вместе с тем приобретенный запас юмора, опыт выдержки, истинная дружба и невыразимое словами, удивительное чувство обретения свободы.
За эти годы мы, казалось, прошли через целую эпоху. Сосо был старше меня на пять лет. Я попал в тюрьму совсем зеленым, и потому Гиоргобиани стал покровительствовать мне – как если бы он был моим старшим братом. Это порой выражалось в отмазке от драки, в протянутом стакане воды, просто в моральной поддержке или хотя бы в том, что он мог уступить место в растянувшейся очереди у двери туалета.
За пять лет Тбилиси так изменился, что только я и Сосо понимали друг друга. Все выглядело необычным образом, даже ничем не примечательное дерево, выросшее и расцветшее подобно остальным деревьям, казалось не похожим на себя, и цвело оно как-то странно, не так, как всегда.
Утро выдалось непривычным, каким-то безвоздушным, блеклым, безнадежным и не тбилисским вовсе, таким, словно небо требовало восхода луны, а не солнца, которому предуготовило мрачную, скучную, скрытую за облаками встречу.
Стоял июль. Улицу Палиашвили изводил непрерывный сигнал автомобиля. Наверняка это был Сосо, только он мог позволить себе этот сплошной, без пауз, оглушительный сванский сигнал. Через несколько секунд я сидел рядом с ним в Х5.
– Что случилось? Ты кто – звонарь?
– Звонарь? Это кто?
– Тот, кто приставлен бить в церковные колокола.
– И какое это имеет отношение к сигналу автомобиля?
– Ну, не знаю, – я понял беззубость собственной шутки и слегка покраснел.
– Зачем меня искал?
– Я думал, поднимешься ко мне, попили бы чаю и спокойно поговорили.
– У меня дела. А здесь нельзя побазарить?
– Что за дела?
– Мы с Кети идем в оперу.
Опера и Сосо были малосовместимы. Я почему-то представил его в балетном трико, стянутом в области паха, и рассмеялся.
– Чего смеешься?
– Представил тебя на сцене в эластиках, как ты вдохновенно предаешься танцу на кончиках пальцев.
– О-ох, как смешно.
– Что тут такого, Тупак5 тоже ходил на балет.
– Ну ходил, и что
