подкатывать.
Наконец пара девчонок-простушек с окраин, приняв мое искаженное болью лицо за лицо сексуально неудовлетворенного человека, соглашается попить с нами пива. И вот герои принимаются очаровывать девушек.
Капитан первым делом рассказал, как он собственноручно пристрелил нескольких омоновцев третьего октября 1993 года во время Переворота, то есть своих вроде, в Белом доме за то, что они добивали раненых девушек у пресс-центра.
Есаул в ответ поведал трогательную историю о раненной в живот медсестре. Она, дескать, прошла с казаками войны в Абхазии и Приднестровье, а четвертого октября в Москве ее ранили в живот и изнасиловали, уже умирающую, четверо десантников.
Капитан развил тему, заявив, что он профессиональный убийца на службе у правительства. А специализация его – метание ножей и любых острых предметов.
Есаул подхватил обольщение тем, что рассказал, как они в Приднестровье нашли в роще лесопилку и среди окровавленных обрубков распиленных на части людей обнаружили двоих незадолго до этого пропавших казачат.
– Жаль, у меня с собой фотографий сейчас нет, они в Омске остались, – сокрушался он.
Затем подвыпившие джентльмены принялись горячо спорить о том, какая разновидность камуфляжа лучше, и втолковывать притихшим девушкам, что носить десантные ботинки – это, конечно, шикарно выглядит. Но дешевые кроссовки практичнее. Потому как если наступаешь на противопехотную мину в таких ботинках, то ноги отрывает по середину голени, а в кроссовках – только пятки срезает.
Естественно, девицы послали нас ко всем чертям, предварительно вылакав все пиво и съев воблу. Не помогли даже показанные есаулом фотографии Хайди Холлинджер. Вот есаул с пьяным вице-президентом Руцким в обнимку, вот пьяный путчист Илья Константинов с есаулом, и так далее.
Вечер закончился тем, что есаул, распрощавшись с капитаном, повел меня в гости к старику-геральдисту, который живет в огромной квартире на Старом Арбате.
Старик и его жена – баркашовцы. Антисемиты и негров не любят. У меня допытываться стали, считаю ли я черных недочеловеками. Я в ответ признался в нежной любви к «горячему черному джазу», Дюку Эллингтону и Луи Армстронгу. Супруга геральдиста, сильно навеселе, прослезившись, шепнула мне на ухо: «В молодости это были мои кумиры».
Вышли мы из гостей поздно, есаул был пьян в дым. Ко мне уже не успевали, и я решил ехать к Эльвире переночевать. По дороге, в метро, Князев все порывался кого-нибудь убить. Напротив нас сели два чеченца. Холеные лица, дорогие пальто кашемировые, галстуки. Он мне шепчет на ухо: «Подержишь одного секунд пять, пока я с другим справлюсь?»
– Зачем? – спрашиваю.
– Посмотри на два болта рыжих, по сто пятьдесят, – шепчет он.
Смотрю, действительно золотые перстни-печатки, массивные, не то с брильянтовой,
