капусты – на секунду морской змей устремляет на меня тяжелый немигающий взгляд, затем, легко для такой туши, скользит вниз по течению, изгибаясь всем телом, и я ясно вижу островки изумрудно-зеленой травы у него на спине, выросшей из почвы, которую он несет на себе.
Жена протягивает руку, и я вижу, что вслед за ним скользят в прозрачной воде еще три создания – миниатюрные копии большого – и исчезают за поворотом реки, впадающей где-то там за горизонтом в великое море.
Я просыпаюсь с ощущением, что побывал в реальном мире: цвета, запахи, ощущения сыпучего песка под ногами, лицо жены, глаза диковинного животного – все было зримо, ярко, четко.
За десять минут до подъема я беру томик Толстого и открываю наугад. Попадается сцена убийства «немирного» чеченца. Вскоре по спинкам кроватей стучат связки санитарских ключей – так здесь поднимают заспавшихся от тяжелых нейролептиков больных.
– Тигунов, вставай! Поднимайся, кому говорю! В «надзорку» захотел, на уколы? Совсем обнаглели? Тут вам не санаторий! – вопили на разные голоса медсестры, расталкивая спящих.
После завтрака пришедшая смена зарывается в библиотеку и принимается отбирать книги для себя. К вечеру следующего дня все хорошие книги разбирают по домам санитары и медсестры.
Как выясняется, эта типичная библиотека советского интеллигента была привезена из Москвы родственниками тихого дедушки-хроника, отписавшего свою квартиру племянницам. Видимо, выбрасывать было жалко. В отделении остались книги про Великую Отечественную войну и пионеров-героев. На моего Льва Толстого так облизывается одна медсестра, что приходится его подарить. За это она на ужин накладывает чуть больше печенки в тарелку. А книжка ей понадобилась для дочки: та уже в следующем году в школе будет это проходить по литературе.
Я же смотрю на падающий снег, со мной мои трещины и пятна на потолке, и океан времени, в котором я – всего лишь песчинка на дне.
Мертвые души
Полюби нас черненькими,
А беленькими нас всякий полюбит.
Вечером Саша Черномашенцев, по прозвищу Фашист, заехал с двумя миловидными девицами. Одна – филолог, дочка полковника ФСБ, с которым у Саши дела, вторая – практикующий психоаналитик. Девки бухие, с целой сумкой шампанского и настроены веселиться, а Саша мрачный. Спрашиваю: «Кто настроение испортил?» «Да, – говорит, – от работы устал, завидую тебе: у тебя спокойная, интересная жизнь. А у меня день на день не приходится. Обычно тихо справлялся, но вчера клиент семейный оказался. Уже в лесу у костра фотокарточки детей показывал, растрогал почти до слез, дали письмо жене написать». Саша сейчас опять полностью меняет состав
