балка нарушила целостность кровли, в бухгалтерии просто поставили вёдра под струйки воды текущей с крыши, и продолжали работать. И тут терпение деда Русака лопнуло.
Когда дед Русак шёл по коридору в костюме, при галстуке и почему-то в шляпе, все встречные застывали с открытыми ртами. Обычный имидж завхоза был совсем другим – чёрный халат, старая кепка и видавшие виды кирзовые сапоги. А дед Русак, открыв без стука дверь в бухгалтерию, подошёл к столу Елизаветы Леонтьевны, упёрся в этот стол кулаками и выпалил: «Так вот, Елизавета Леонтьевна, завтра эта балка ё… тся и будет вам всем …издец!» Развернулся на каблуках и вышел, а Елизавета Леонтьевна схватилась за сердце.
Стоит ли говорить, что через несколько минут были уложены все бумаги, освобождены столы, а через два часа бухгалтерия справила новоселье, и продолжила работу в новом помещении.
Когда балку заменили и отремонтировали помещение бухгалтерии, Елизавета Леонтьевна опять откладывала переезд со дня на день. Через две недели, на пороге бухгалтерии снова появился дед Русак в костюме и шляпе. Но он ничего не сказал, просто внимательно посмотрел на Елизавету Леонтьевну. Понятно, что следующий рабочий день бухгалтерия начала в своей «родной», отремонтированной комнате.
Торт для мамы
Мне было десять или одиннадцать лет. Наша семья была неполной, отец погиб, когда мне было три года. Мама, я и две мои старших сестры жили в относительном достатке. Мать хорошо зарабатывала и получала пенсию по потере кормильца на меня и среднюю сестру, старшая уже работала. Я не помню, чтобы нам чего-то не хватало. Деньги мать хранила в сахарнице от сервиза, который стоял в серванте и им никогда не пользовались – чей-то неудобный подарок. В эту сахарницу «ныряли» все, я думаю, что мать никогда там деньги не пересчитывала.
Однажды мне очень захотелось купить себе пирожное. Дома никого не было, спросить было некого, поэтому я взяла в сахарнице купюру в двадцать пять рублей – меньше не было, и пошла в кондитерскую. Очередь была огромная, и пока я стояла, разглядывала витрину с тортами. А торты были на любой вкус и размер. И вот уже подходя к прилавку, я решила купить не пирожное одной себе, а небольшой торт, который стоил один рубль пятьдесят копеек, чтобы поели все – мама, которая любила пить чай по вечерам и старшие сёстры.
Я пришла домой, отрезала себе кусочек торта, съела его и ушла по своим делам. Сдачу с двадцати пяти рублей я оставила на тумбочке в прихожей. Когда я вернулась, мать уже пришла с работы и пила в кухне чай. Она стояла на коленках на табуретке и, облокотившись на стол, ела торт, запивая чаем. Она почему-то не отрезала себе кусочек, я ела его прямо из коробки, и как я поняла, съела уже больше половины. Увидев меня, она ощерилась в хищной ухмылке и сказала:
– Что, деньги у меня украла?
Я остолбенела.
