штаба. – Несите его в вертолет!
– А что с самолетом?
– Упал на мели у берега. Все погибли. Только вы в рубашке родились!
Солдаты на носилках понесли его в вертолет. Их провожала ватага детей, бежали собаки. У вертолета стоял знакомый бородач в белых одеждах. Теребил камушки четок.
Вертолет взлетел, и скоро Верхотурцев оказался на базе, в госпитале. Военврач с бородкой, похожий на чеховского героя, осторожно ощупывал его суставы, спрашивал:
– А здесь? А здесь?
Появился контрразведчик, присел в головах на стул:
– Вы уверены, что на борту не было взрыва?
– Только слабый толчок. После чего фюзеляж стал разваливаться.
– Не было осколков, взрывной волны?
– Было ощущение, что по обшивке вели автогеном. Я видел огонек и капли металла.
– Не заметили на море вспышку? След ракеты?
– Ничего. Только смерч, в котором вспыхивали молнии.
– Может, в самолет попала шаровая молния, вылетевшая из смерча?
– Возможно. Но я не заметил.
– Как вы, падая с высоты трех тысяч метров, остались живы?
– Чья-то рука спасла. Может быть, Божья.
Контрразведчик ушел, задумчивый, писать донесение, в котором отсутствовала версия «Божьей руки».
Глава шестая
Подполковник Александр Трофимович Верхотурцев лежал под капельницей, в одиночной палате. Слышал, как начинают дребезжать стекла, когда взлетают самолеты и уходят на бомбежку. Возвращаются на базу, чтобы забрать груз бомб и ракет и снова уйти на удар. По звуку он определял тип самолетов, а значит, и цели, к которым они летели. Бомбардировщики, обрабатывающие городские кварталы. Штурмовики, пикирующие на укрепрайоны. Истребители, уничтожающие колонны и одиночные цели в пустыне. Тихоходные самолеты дальней разведки с грибами радаров. Транспорты, доставляющие на базу летчиков из России.
Он слушал металлические голоса самолетов, и глаза его были полны слез.
Он испытывал жалость ко всему, о чем думал, ко всем, кто являлся в его памяти.
Ему было жаль начальника разведки, нелепо повисшего над столом. Распиленного самолета, который вращал винтами и летел погибать. Было жаль карты в салоне, где синей струйкой извивался Евфрат, и поселки на правом берегу, по которым будет нанесен удар. Было жаль растений с водянистыми стеблями, которые были усыпаны сердечками, и те взрывались в руках, сворачиваясь в забавные узелки. Вызывал жалость дощатый забор вокруг детского дома, и трава, из которой звенел кузнечик. Он любил его слушать, но ни разу не видел стрекочущее тельце. Было жаль учительницу, у которой был приспущен чулок. Было жаль лодку с глазами, и заснувших на днище рыб. И бородатого араба в белых одеждах, который теребил разноцветные четки.
Александр Трофимович вспомнил молодого сирийского солдата, с которым уселись в разболтанную боевую машину,
