тот день, вернувшись домой и запершись у себя в комнате, Давид не спал почти до утра. Он думал. Думал много. Сидя за письменным столом, на котором лежал его философский гвоздь, он пытался что-то решить. И первый раз в жизни чувствовал себя предателем и трусом.
Еще Давид вспоминал своего «героического» деда и думал, как бы тот поступил, оказавшись на его месте. Вспоминал рассказы бабушки, как дед с ней познакомился, как дрался из-за нее с каким-то Степаном и таки отбил у последнего охоту увиливать за тогда еще молодой и красивой бабкой, хотя ей таки, рассказывала она Давиду по секрету, Степан нравился больше.
– Да видно струсил Степашка этот. Ну, да и ладно. Что уж теперь. Может кого и получше нашел. А может жалеет до сих пор, если жив еще, – сказала тогда бабушка.
Было еще много разных мыслей и воспоминаний…
А потом Давид уснул. Прямо за письменным столом. Положив голову на скрещенные руки.
Ему снился дед Потап со своим охотничьим ружьем. Прямо в пиццерии он выстроил всех сотрудников в одну шеренгу и пристально заглядывал каждому в глаза.
– Доволен, – спрашивал он.
И вне зависимости, какой ответ давал каждый из них «да» или «нет», старик делил сотрудников на две части по своему усмотрению. Как будто он видел всех насквозь и знал, сказали ему правду или соврали.
Когда подошла очередь Давида, и был задан тот же вопрос, парень не смог выдержать столь пристального взгляда покойного деда. Он проснулся, так и не дав ответ старику.
Перед ним лежал все тот же гвоздь, а за окном уже пылал рассвет. Самое время принимать решение. Правильное решение.
– Не сцы! Никогда! Это первое, что ты должен уяснить. Мало ли, что ты там нарисовал в своем воображении. Иногда это не имеет совершенно никакого отношения к реальности. Да и вообще… Никогда не сцы! Иначе потом всю жизнь будешь локти кусать. А локоть где? Вон он где!
(последние слова, услышанные Давидом Жмякиным от удаляющихся в сторону супермаркета подвыпивших мужчин неопределенной профессии примерно тридцатипятилетнего возраста, после чего Давид сел в подъехавший трамвай и больше никогда их не видел)
В поисках силы
– Ну, что тут можно еще добавить? Разве что взять, свернуть все в трубочку и выкинуть. Или сжечь. Я думаю, что сжечь будет даже лучше, чтобы никто этого бреда не видел.
– Ты обалдела что ли? Я два дня возле этого холста провозился!
– Лучше бы ты эти два дня на что-то полезное потратил. У тебя обои в коридоре скоро в рулоны сами начнут сворачиваться, а ты фигней страдаешь.
– Какой фигней? Я пытался написать картину. Мне стало это интересно и я захотел помотреть, что из этого получится. Я позвал тебя, чтобы ты просто выразила свое мнение по этому поводу, а не читала лекции, что мне делать.
– Я и выразила свое мнение.
– Ты считаешь, что оно, это мнение, выражается в такой вот форме?
– У меня получилось именно в такой форме. А если ты все так болезненно воспринимаешь, значит, у тебя проблемы с самооценкой.
– И?
