, податливую грязь почти бесшумно, выходила с чавканьем. На поверхности появлялись пузыри и распространялось зловоние.
Руки тяжелели, окоченевшие пальцы с трудом удерживали палку. Ноги уходили в густую массу, которая обволакивала и сжимала, словно гигантскими щупальцами.
Позади раздался всплеск. Имард замер. Меж деревьев мерещилось едва уловимое движение теней. Почувствовав чей-то пристальный взор, он перехватил палку, как копьё.
Туман сгущался. Минуту назад над болотом висела лёгкая дымка. Теперь же по изумрудной ряске стелилась молочная мгла. Она клубилась и разрасталась, поглощая топь, касалась рук плотной ледяной завесой.
Взгляд наткнулся на холм, возвышающийся над водой. Имард принялся разгребать жижу, изо всех сил стараясь достичь острова, прежде чем мгла скроет спасительную сушу. Он был совсем близко. Оставался только рывок. Последний рывок…
Резкий, необузданный страх взорвался в груди, вытеснив воздух из лёгких, и мир канул во тьму трясины. Ряска вскипела над головой.
Болото тянуло на дно. Лёгкие жгло от невозможности вдохнуть. Имард рвался к поверхности. Казалось, что мышцы вот-вот лопнут от боли.
С невероятным усилием он вынырнул, жадно заглотил воздух, схватился за попавшийся под руку корень, нащупал под ногами зыбкую опору. Вонзая онемевшие пальцы в жидкую глину, вскарабкался на берег.
Плотный туман устилал топь, но у самого края острова редел и исчезал. Имард перевёл дух. Просто туман. Но почему от мысли, что он вновь окажется в этих холодных белесых объятьях, пробирала дрожь?
Отстегнул от ремня небольшую походную флягу. Сладкая медовуха обожгла горло. Всего один глоток. Имард закрепил флягу обратно. Под ногой сухо хрустнуло.
Кости. Человеческие кости усыпали почву. Белели сквозь тëмные комья земли. Несожжённые. Никем не оплаканные. Были ли это останки воинов, павших во времена Кровавой войны? Возможно, кто-то из соратников окончил здесь жизнь. Имард почти мечтал о большом погребальном костре, способном упокоить останки, усеявшие остров, и высушить одежду, тяжёлой мокрой тряпкой облепившую тело.
В поисках места для привала двинулся вглубь острова. Черепа пустыми глазницами следили за каждым его шагом. Под рубаху будто заползла стая пауков. Имард дёрнул плечами, пытаясь сбить это чувство. Зажмурился и услышал зов откуда-то из собственных жил. Открыл глаза. Повинуясь зову, медленно повернул голову к центру острова и замер в оцепенении.
На возвышении находился трон, сплетённый из ветвей дерева, корни которого разрывали остров изнутри. Древний дух восседал на троне. Золотая чешуйчатая маска, напоминающая дракона, скрывала правую половину лица. Под маской струилась тьма. Провалы глазниц, были словно две чёрные бездны, в них капля за каплей утекало сознание Имарда.
Холодный пот прошиб спину, когда дух протянул руку, закованную в латную перчатку, поманил к себе.
Имард не мог сопротивляться, ноги сами вели к трону. Колени ударились о землю.
Осыпаясь клубами мрака, дух стянул с лица золотую маску и впечатал её в лицо Имарда.
Вспышка белого огня ослепила, холод металла обжёг кожу, резкая боль пронзила насквозь. Имард ногтями раздирал скулу в попытке стащить проклятую драконью маску. Она всё глубже врастала в кожу, впитываясь в плоть, сливалась с ним. Каждый миг казался вечностью в камере пыток. Не выдержав, он без сознания повалился на землю.
Глава 1. Хранилище
Легенда о сотворении гласит: Энга'арт из изначального Хаоса создал идеальный мир и назвал его Хотартэйя. Вечный, нерушимый и прекрасный.
Энга'арт подарил Хотартэйю любимым творениям – людям, чтобы те могли царствовать на ней, не зная бед и страданий.
Сварта создала другой мир и назвала его Томонай. Переменчивый, как сон, зыбкий, как предрассветный туман, в нём свободно обитали духи.
Два мира не смогли сосуществовать. Томонай искажал Хотартэйю, разрушал незыблемость бытия, неся боль и смерть творениям Энга'арта.
Разгневанный Энга'арт обратил Томонай в клетку для Сварты. Он сделал это, пожертвовав всем своим могуществом.
Хотартэйю удалось спасти, но к этому времени оба мира так тесно переплелись, что нельзя было их разделить. Люди стали стареть и умирать, а когда тела их отдыхали от бодрствования – души отправлялись в переменчивый Томонай. Духи же напротив могли веками застревать на Хотартэйе, не в силах освободиться и мучая живых.
– «О бескрайних землях Хотартэйи», том 1, Ипюр Шоробис
Пролом в подгнившей дощатой крыше Южного омакпайского
