такие мысли, и поэтому тот мальчик погиб по его вине. Игоря Петровича хотели даже посадить в тюрьму, но потом признали невменяемым и перевели в психушку.
Я почувствовал боль в большом пальце правой руки и обнаружил, что стиснул его зубами. На коже отпечатались полукружия синеватых ямок.
– Ты знаешь, в какой он больнице? – спросил я, спохватываясь.
Кристя отрицательно мотнула головой. Рыжие хвостики скользнули по её веснушчатым щекам.
– Мы пытались выяснить, звонили везде, но нам отвечали, что это личная информация, которую сообщают только близким родственникам.
– Я – близкий! – Во мне вспыхнула надежда на встречу с отцом, но слова Кристи погасили ее:
– Близкие родственники должны быть ещё и совершеннолетними.
– Чёрт! – вырвалось у меня.
– Послушай! – Она вдруг вцепилась в моё плечо, приблизилась и зашептала, хотя рядом с нами никого не было: – Думаю, что мы с тобой не случайно сегодня встретились. Твой отец меня сюда направил!
– Так ты его видела всё-таки? – тоже шёпотом потрясённо выдохнул я.
– Нет… То есть, видела, но во сне. Помнишь, я говорила, что нарисовала место, которое мне приснилось? Так это Игорь Петрович привел меня сюда!
Моя спина покрылась мурашками. И, хотя речь шла не о реальной встрече, я чувствовал, что отец приснился Кристе неспроста. Тотчас же к горлу подступила горечь обиды от того, что отец не появился в моём сне. Он мне вообще ни разу не приснился с тех пор, как исчез!
– Вот так прямо взял и привёл? – уточнил я, пряча хмурый взгляд.
– Мне приснилось, как я пришла на урок физики, а там никого из класса нет, и вместо нашего учителя – Игорь Петрович, будто и не увольнялся из школы. Он улыбается и говорит мне: «Сегодня урока не будет, поэтому можешь рисовать открыто и не прятать от меня рисунки, как обычно». А я удивляюсь: надо же, знал, что я рисую на занятиях, а ни разу замечание не сделал! И отвечаю: «Тогда давайте я нарисую то, что вы захотите». Он прям обрадовался, закивал: «Да, мне хочется, чтобы ты нарисовала для меня один пейзаж. Пойдем, я покажу тебе это место». И привел меня в этот парк, прямо на этот холм. Я смотрю – а внизу, напротив кленов, лента жёлтая натянута и на озере буквы странные. Обернулась, чтобы спросить у Игоря Петровича, надо ленту и буквы рисовать или нет, а он отвечает: «Это – самое главное!» И всё, я проснулась. Потом пришла сюда, нашла место из сна, только ленты не увидела, и пришлось по памяти рисовать. А тут ты! Я, как поняла, что Игорь Петрович – твой отец, сразу догадалась: ему не рисунок мой нужен был, а просто он хотел устроить нашу встречу. Вот только зачем?
Волшебная лампа
Помню, когда мне было лет семь, я впервые услышал чудно́е слово «антресоль» и решил, что это либо соленая рыба вроде анчоусов, либо разновидность мясной котлеты, как антрекот.
– Разбери уже, наконец, свою антресоль! – сказала однажды мама, обращаясь к папе (к настоящему папе), и тогда выяснилось, что «антресоль» – это самый обычный
