меня Тина.
Через несколько лет он нашел меня. Было что-то неделимое у нас, мы и не стали это делить. И не стали бежать от случившегося много лет назад, а вместе вернулись в тот дом, стали приводить его в порядок. Это дало нам жизнь, нашу общую жизнь.
Но у нас еще оставалась тоска. Для будущего нужно было победить и ее.
Все лето он трудился над домом, а я посадила вокруг дома цветы. Особенно много там было белоснежных хризантем, которые расцвели осенью.
Наступила поздняя пора осени, мятущаяся, которая приковала нас к унынью. Но еще более печальная участь ожидала ее.
Как старый, облезлый пес, с желтыми в предсмертной тоске глазами, ползла она к подножию гор, за которыми был ледник, и там издыхала.
Ночами ветер рвал её, и клочья долетали до нашего порога. Мне казалось, то же самое происходило с моим сердцем. Это в последний раз, – шептала я себе, бледнея от воспоминаний.
Больше всего на свете я любила теперь этого человека, который строил мне то, что я так рано и мучительно начала искать.
Мы ожидали зиму и надеялись, что её девственная чистота скроет смятение осени, тоска уйдет безвозвратно, и наши сердца отдохнут, наконец, в тихом счастье.
И однажды утром снег принес нам сияющую безмятежность…
1987 г.
Волк, волк…
Из цикла «Длинноволосая юность»
Небо и море были вспороты по горизонту алой полосой заката. Краски были яркие и чистые, как у Рокуэлла Кента, я громко сказала об этом соседним балконам, и все вышли посмотреть фантастическую живопись природы.
Каждодневный ритуал проводов солнца в другое полушарие собирал на берегу всех.
Ежевечерне закат поражал нас неповторимыми картинами: то вздымались в небо огненные паруса, то смотрели из туч два огненных глаза, то падал огненный шар в пучину моря.
Поздно вечером холодным светом зажигались фонари на берегу, растворяясь на рассвете вместе со звездами.
Волк жил этажом выше, спал на балконе и по утрам казался спящим в клетке.
В столовой он молча поглощал пищу, перебрасываясь с другом скорее знаками, чем словами, и изредка вскидывал взгляд, высматривая следующее блюдо.
В море он бросался с самого берега, непонятно как уходя в глубину. Ему было лень искать удобное место, и он бросал свое загорелое напружиненное тело в песок у самой лестницы, куда никто другой не ложился.
Это был молодой и сильный зверь. В лифт, к лестницам, в кресло он бросался так же, как в волны.
Я жадно смотрела, наблюдала, прорезаясь в его взгляде, как в отблеске молнии.
Все остальные люди были отдыхающие. Среди них были известные актеры и режиссеры, издатели толстых журналов, журналисты-международники, советники Министерства иностранных дел, теннисисты и шахматисты с мировой известностью.
Этот пансионат, предназначенный для кинематографистов и журналистов, вбирал в себя не только столичный
