моей мести. Там на кухне я видела стакан на магните, прикреплённый к дверце холодильника, а в нём – канцелярские принадлежности. Кажется, торчал среди карандашей и перманентный маркер – один из тех, которые хрен сотрёшь.
Вначале я нависаю над ним спереди, но потом думаю, прибьёт же насмерть, зараза, если проснётся. Захожу со стороны макушки.
Завтрак я пропускаю. Море способно залечить любые душевные раны, даже самые болезненные. Лео прервал то, что могло в теории сделать меня беременной, невзирая на моё признание. И сегодня, в этот по южному тёплый и солнечный день, которых на самом деле не так и много в нашей жизни, мне всё равно, какими были его мотивы, даже если они самые разумные на земле, а мои желания самые безрассудные.
Я сказала ему, что хочу его ребёнка. И это самая большая прокламация любви, которую только можно себе представить. Большей просто не существует.
К моему возвращению проснулись уже почти все. Лео нахмурен и смотрит на меня – я вижу это боковым зрением и избегаю сталкиваться с его взглядом напрямую.
– Доброе утро, – говорю.
– Доброе утро, – отвечают мне Марлис и Розмари. И Лео, кажется, тоже.
Я ожидала всего, но не приветливости. Просто то, как мы вчера ушли… с Лео… у всех на виду… Можно было и потише, в смысле, не так очевидно. Кто-то дал мне полотенце, кажется это была Розмари, чтобы прикрылась, пока до дома дойду. Надо бы поблагодарить, но… я не уверена, что это была она.
Келли выходит из бассейна весь мокрый, но ни разу не свежий. А на лбу – моя татуировка. Все прячут смешки и улыбки, переглядываются. Что, неужели никто ему до сих пор не сказал? Нет, с этого дурака станется и осознанно красоваться обновкой на лбу.
– Келли! – кричу ему. – Эй, Келли!
– Чего?
– Классная татуировка. На лбу, – показываю ему.
– Чего?
– Писюн, говорю, на лбу у тебя – тебе очень идёт!
Да, я старалась, когда рисовала.
– Что?
Вот же дурак, думаю.
– Иди в зеркало на себя глянь! – подсказываю.
Все уже просто покатываются со смеху, даже Лео улыбается. Келли доверяет в этой компании только одному человеку – Марлис, потому и смотрит на неё, надеясь найти причину происходящего в выражении её лица. Она давится смехом и пытается кивать, что, мол, да, Лея, права – сходи в ванную.
Из ванной, а потом и из дома Келли вылетает с руганью и воплями.
– Кто это сделал? – орёт, указывая пальцем на лоб.
Упс, не получается оттереть, я знаю.
– Не я, – спешу ответить.
Я думала, он поймёт, а он вместо этого более мягким, совершенно не тем тоном, с каким разговаривал со мной раньше, вдруг говорит:
– Это не можешь быть ты, пони. Мы все знаем: ты была занята этой ночью.
И вот здесь я просто рефлекторно бросаю взгляд на Лео, он снова пялится на меня. И он серьёзен, невзирая на всеобщую истерию.
– Кто? – в очередной раз рявкает Келли.
– Да
