самым замечательным в его лице были большие и бездонные голубые глаза, которые с почти пугающим вниманием оглядывали все вокруг.
Возраст незнакомца определить было затруднительно. С равной вероятностью это мог быть рано поседевший тридцатилетний мужчина или моложавый человек лет пятидесяти. Капитан попытался вызвать его на разговор, но все его старания словно уходили в песок. Великан отвечал весьма учтиво, но настолько односложно, что продолжать было бесполезно.
Утомительный путь, ведший вдоль реки, длился не более получаса.
В одном месте река образовала тихий разлив, со всех сторон окруженный лесом. Посреди водной глади возвышался каменистый островок, на высоком берегу которого стоял, наполовину выступая из скалы, небольшой каменный дом.
От карниза к двум столбам, обрамляющим вход, было натянуто парусиновое полотнище, прикрывавшее от солнца дверь и единственные два окна в стене.
Под этим тентом располагались каменный стол и плетеное кресло, какие делают в тропических странах.
Недалеко от дома, от которого открывался вид на речную заводь и на водопад, образуемый рекой чуть ниже по течению, была симметрично разбита небольшая, но густая апельсиновая рощица, окруженная невысоким свежесрубленным забором. По обеим сторонам от его запертой калитки росли два высоких кипариса. От всей усадьбы вкупе с окрестностью исходил дух серьезности и даже некоторой торжественности.
Обнаженный незнакомец завел мула под тент и привязал к одному из столбов. Потом они вместе с капитаном бережно сняли с седла раненого повстанца, состояние которого внушало все больше опасений, и усадили его в плетеное кресло.
На столе стояла посуда с остатками завтрака, рядом лежала раскрытая книга.
Хозяин этого небольшого имения безмолвным жестом пригласил гостя сесть, указав на вынесенный из дома стул. Затем он снова удалился на несколько минут. Воспользовавшись его отсутствием, капитан придвинул к себе лежавшую на столе книгу, и каково же было его удивление, когда он увидел перед собой «Поэзию и правду» Гете, притом на языке оригинала!
Чуть погодя они перенесли раненого в дом, имевший единственную комнату, стены которой, к неменьшему удивлению капитана, были сплошь уставлены книжными полками.
Они уложили страдальца на большую железную кровать, москитный полог которой был предусмотрительно откинут. Хозяин дома принес воды, наполнил стакан, выжал туда несколько капель лимона, добавил сахару и протянул раненному. Тот жадно ее выпил и без сил откинулся на подушки.
Великан склонился над больным, приложил ухо к его груди, потом осторожно повернул его на бок и, послушав дыхание со спины, снова вернул на спину. Затем распрямился и, пожав плечами, тихо проговорил по-испански: «Дело идет к концу».
Капитан предложил вызвать больному врача из Пуэрто-Кабельо. В ответ великан презрительно махнул рукой: «Они там все коновалы». Когда же
