(южная группировка огузов, ушедшая во второй половине XI в. в Переднюю Азию, получила известность под именем турок-сельджуков; в Северной Монголии существовал обособленный союз девяти огузских племён («токуз-огузы», букв. «девять огузов»), возглавляемый уйгурами).
Тесня отступавших печенегов и в то же время теснимые сами наседавшими с тыла половцами, торки в середине XI в. массами хлынули из-за Дона на днепровское левобережье. Зимой 1054/1055 г. они попробовали на прочность границы Переяславского княжества, но получили достойный отпор: «Иде Всеволод на торкы зимой… и победи торкы».
Следом явились те, кто толкал торков в спину – передовая половецкая орда во главе с ханом Блушем. Переяславский князь Всеволод Ярославич (как, впрочем, и его старшие братья – Изяслав и Святослав) принадлежал к тому поколению русских людей, которое выросло в четвертьвековой период затишья борьбы со степью и потому весьма слабо представляло себе обычаи кочевников и тонкости степной политики. Только этим и можно объяснить совершённый им промах. Из двух дерущихся на пороге своего дома грабителей Всеволод поддержал сильнейшего, положившись на миролюбивые заверения Блуша.
В 1060 г. объединённое войско трёх Ярославичей («вои бещислены»), к которому присоединилась дружина полоцкого князя Всеслава Брячиславича, двинулось «на конях и в лодьях» в самую глубь степи. У торков не хватило ни сил, ни духа противостоять русской мощи. Их орда, не приняв сражения, устремилась на юг с намерением осесть на дунайской равнине.
В 1064 г. они переправились через Дунай, разбили греков и болгар и ринулись в глубь страны. Опустошив Македонию и Фракию, торки дошли до стен Константинополя. Византийский император смог избавиться от них только посредством богатых подарков. Обременённые добычей, торки ушли обратно за Дунай, где в тот же год были истреблены суровой зимой, голодом и эпидемией. Оставшиеся в живых большей частью поступили на службу к императору, получив для поселения казённые земли в Македонии. Другая часть торков (менее многочисленная) предпочла перейти на русскую службу, составив костяк «чёрных клобуков»24 – разношёрстного объединения лояльных к Руси степняков, которых русские князья с конца Х в. расселяли в бассейнах Роси и Сулы для охраны самых уязвимых участков южнорусского пограничья. Остатки независимых торческих племён вперемежку с осколками печенежских орд ещё несколько десятков лет кочевали в районе Дона и Донца, постепенно дробимые между половецким молотом и русской наковальней.
Как самостоятельная военно-политическая сила торки лишь мелькнули на русском горизонте, «Божьим гневом гонимы», по выражению летописца. Но радость русских людей от того, что «Бог избави хрестьяны от поганых», была преждевременной. По стопам торков двигались половцы – новые хозяева западного ареала Великой степи на ближайшие полтораста лет.
Пока торки были главными противниками половцев, последние придерживались заключённого со Всеволодом Ярославичем
Древнерусская калька с тюркского «каракалпак» («чёрная шапка», характерный головной убор этих кочевников.
