князя. Тогда слово взял Владимир Мономах. «Дивно ми, дружино, – сказал он, – оже [когда] лошадий жалуете [жалеете], ею же то орет [на которых смерд пашет]! А сего чему [почему] не промыслите [сообразите], оже то начнёт орати [пахать] смерд, и, приехав, половчин ударит и [его, т. е. смерда] стрелою, и лошадь его поиметь, а в село его ехав, иметь жену его, и дети его, и все его именье? То лошади жаль, а самого [смерда] не жаль ли?» На это у осторожных скептиков не нашлось, что ответить: «И не могоша отвещати дружина Святополча».
Так, «думою и похотением» Мономаха в 1111 г. был объявлен новый, третий по счёту общерусский поход в степь. Навестить половцев на Дону собралась многочисленная княжеская «братья»: Святополк с сыном Ярославом, Владимир с сыновьями Мстиславом и Ярополком, Давыд Святославич с сыном Ростиславом, два Ольговича – Всеволод и Святослав и Давыд Игоревич. Княжеские дружины и пешее ополчение «воев» выступили в последних числах февраля, ещё по санному пути, и, совершив 20-дневный переход через «многи реки» – Супой, Сулу, Хорол, Псёл, Голтву, Ворсклу, во вторник на пятой (по Воскресенской летописи) или шестой (по Ипатьевской летописи) неделе Великого поста вышли к Северскому Донцу. Русские князья, очевидно, намеревались застать половцев на местах их зимних кочевий, до того, как они успеют перейти с Донца на южные летовища в широких приазовских степях.
В верховьях Северского Донца существовала тогда россыпь городков, возникших на базе поселений аланских (ясских) племён – хозяев здешних мест в VII—VIII вв. В них проживало смешанное, славяно-тюрко-аланское население (с преобладанием аланского элемента), в значительной степени подвергшегося христианизации. Половцы, по всей видимости, превратили эти городки в свои военно-административные центры, один из которых даже носил имя вождя местной орды – Шарукань.
Подойдя к Шаруканю, Владимир Мономах велел священникам, идущим пред полками, петь тропари, кондаки и канон «Кресту и Богородице». Очевидно, русские знали, что Шарукань был населён христианами, на которых торжественное богослужение должно было произвести, и действительно произвело, сильное впечатление. Горожане вышли с поклоном навстречу русским князьям, неся дары и угощенье – рыбу и медовуху, – характерная черта, показывающая, что жители Шаруканя отлично разбирались в диетических тонкостях христианского поста. Не исключено, что в Шарукане проживало достаточно многочисленное славянское население, так как по сообщению французского путешественника Вильгельма де Рубрука (середина XIII в.), крещёные аланы, с которыми он встречался, не имели точных сведений о времени постов и приносили ему мясо в постные дни. Он же сообщает о встреченных им на Дону «русских сёлах».
Переночевав в Шарукане, русская рать наутро двинулась к другому городу – Сугрову. Здесь русских уже не ждали с распростёртыми объятьями. Город был взят приступом и сожжён.
24 марта, в пятницу, у речки Дегея русское войско встретилось с передовыми частями половцев. В жестокой
