республике конец: чуждый партийному начётничеству Феликс понимал это как никто другой.
Поселили Ванчуковых роскошно: в большом доходном доме с длинными балконами на Страстной площади[4], в четырёх комнатах десятикомнатной квартиры. Фёдор Викентьевич в Москве с семьёй бывал редко – вечно в разъездах. Фрида не работала, вместе с детьми осваивала с преподавателем русский язык. Вскоре близнецы пошли в школу. Дворовые мальчишки поначалу смеялись над немецким акцентом Серёжи, но за год-полтора поначалу тихо забылся немецкий, а занявший его место русский становился всё лучше и лучше. Вскоре ни Сергея, ни Музу стало нельзя отличить от обыкновенных московских детей.
После смерти Дзержинского летом тысяча девятьсот двадцать шестого года Фёдора Викентьевича на месяц от работы отстранили, отправив в резерв. А в сентябре он получил новое назначение – в Сибирь, заместителем начальника инженерно-изыскательской группы по строительству металлургического комбината, туда, где были лишь степь да тайга. Фрида ничего хорошего от нового назначения мужа не ожидала: менять квартиру с Первой Тверской-Ямской на покосившуюся, вросшую в землю деревенскую избу в семи днях поездного пути от Москвы не было для неё удовольствием. «Всё дальше и дальше на восток», – грустно шутила она о своей жизни.
Фёдор Викентьевич держался молодцом: в конце концов, то было настоящее дело, такое, что далеко не каждому инженеру в жизни выпадает. Одна беда: в захолустье не было ни одной школы, только начальные, только четыре класса. Поэтому Сергей и Муза получили домашнее образование.
В тридцать первом Сергею исполнилось шестнадцать. В том же тридцать первом исполнился год городскому металлургическому институту. Фёдор Викентьевич, будучи человеком конкретным, проэкзаменовал сына по школьной программе и понял, что знаниями Серёжа не блещет. На следующее утро он отвёл его на строящийся комбинат. После недельного инструктажа Сергею выдали «кошки», американский джинсовый комбинезон «леви стросс» – и он на год стал заводским электриком. Работать было тяжело и весело.
Одна из проблем в строительстве заключалась в том, что по ночам местные воровали с площадок строительный инструмент, кирпичи, гвозди, скобы. Решение Ванчуковым было найдено быстро: под руководством шестнадцатилетнего пацана сварили большие решётчатые клети, подвели к ним фазу. После пары-тройки ударов током местные неграмотные с криками «шайтан, шайтан!» разбегались, и воровство прекратилось. Тогда-то Ванчуков и познакомился с совсем ещё молодым Барышевым, бывшим в ту пору начальником строительства прокатного цеха. Барышев пожал мальчишке руку и, похоже, заприметил. В тридцать втором Сергея Ванчукова приняли на рабфак, в тридцать третьем – зачислили на первый курс металлургического факультета.
В тридцать шестом старый московский товарищ Фёдора Викентьевича по ВЧК предупредил его, что «за ним завтра ночью домой придут». Пришли
Позже в этом здании на площади, переименованной в Пушкинскую, поместили редакцию газеты «Московские новости».
