и сказал, что ты упала с качелей и ударилась головой, потому мало что помнишь. А ты, моя бедняжка, все просилась домой и звала своих родителей. Ты возмущалась, когда тебя называли Ритой, говоря, что тебя зовут Ульяной Паловской и ты живешь в Ростове на Подбельского.
– Боже… Папа, но как же так?! Я ведь ничего не помню из раннего детства… Должна же я хоть что-то помнить? Сколько мне тогда было? – сквозь слезы спросила Рита, начавшая уже сомневаться не только в собственном имени, но и своем существовании. – Я Ульяна Паловская? Мне это имя ничего не говорит. Может, ты что-то путаешь?
– Нет-нет! Ты Ульяна Паловская, а может, Павловская. Ты сама так себя называла. Я говорю, как понял твои слова. Наверное, это уже не важно… Прости меня, если сможешь, Риточка, то есть Ульяна! – в который уже раз сказал Георгий, в душе нисколько не веря, что его поступок мог иметь оправдание. – Уж и не знаю, как теперь называть тебя…
Не важно, что с того проклятого дня прошло больше тридцати лет. Георгий все эти годы ни о чем не забывал и даже не пытался себя простить. Да и можно ли такое простить?! Вырвать чужого ребенка из родной среды, навсегда разлучить с его родителями, навязать нескладно придуманную историю о падении с качелей и частичной потере памяти. Бедная девочка металась, как зверек в клетке, зовя своих родителей, но ее пичкали успокоительным и говорили, что все это ей чудится и является следствием полученной травмы головы. Она в бреду звала родителей, упоминала какие-то имена и названия. Со временем девочка начала верить тому, в чем ее так рьяно убеждали, позабыла родной дом, Ростов, папу с мамой, и даже свое настоящее имя. Она стала откликаться на имя Маргарита, очень привязалась к новому папе Георгию и с жалостью относилась к вечно болеющей маме Лене, такой доброй и такой грустной.
– Пойми меня или прокляни, но увидев на своих руках девочку, невероятно похожую на нашу Риточку, я словно обезумел. Я решил спасти мою Лену, да и что уж там греха таить, себя тоже, выдав тебя за нашу девочку. Тельце Риточки я ночью похоронил под той самой злосчастной яблоней. Ты так была похожа на нашу дочку, что даже соседи ничего не заподозрили. Тот же рост, тот же цвет волос, один возраст и даже фигурка похожа. Единственное, что тебя отличало от Риточки, это цвет глаз. У нее они были очень светлые, дымчато-серые, а у тебя зеленые, как морская вода. Я сказал, что у тебя повышенная чувствительность глаз к свету и заставил тебя ходить в золотистых солнцезащитных очках.
– Да-да, я помню эти мерзкие очки! Как же они меня бесили! – сказала Рита, вернувшись мыслями в свое детство и вспомнив скучную деревенскую школу, в которой она умудрилась поругаться не только почти со всеми учениками, но и с учителями.
Злые дети называли ее ушибленной на всю голову и вертели пальцем у виска. Рита передернула плечами от омерзения, вспомнив, как она чувствовала себя в детстве очень неуверенной в себе, невзрачной тощей девчонкой, от чего-то все время простужалась и была только рада лишний
