напротив пациента.
– Что, опять? Прихватило, скрутило, опустошило и ничто не помогает?
Пациент тяжко вздохнул и кивнул.
– Ничто, Святозар Елисеевич. Только на вас вся надежда и упования. Помогите несчастному, а я вам за это… – он пошарил в лежавшей у ног котомке и извлёк оттуда бочонок мёда.
– Немедленно уберите! – досадливо махнул рукой источник надежд. – И так помогу. Василиса, несите терапевтическое средство!
В кабинет впорхнула нагруженная дощечками стройная красавица. Она положила ношу на стол, отвесила земной поклон и упорхнула обратно. Целитель взял в руки верхнюю деревяшку и показал страждущему.
– Ну, видите что-нибудь?
Доска, которую он держал в руках, была покрыта пятнами дёгтя и краски. Пациент завороженно вперил в неё взор.
– Святозар Елисеевич, а можете немного повернуть, а то этот узор в прошлый раз был… Сейчас, сейчас… Значит, так. Медведь сидел на пне. Стоял трескучий мороз. Лес был пустынен, и только стая ворон…
Больной вещал. Дощечка сменялась дощечкой. Сюжеты становились всё более красочными и интригующими. Врач вежливо кивал головой, поддакивал, время от времени уточняя детали образов и биографий. Минут через двадцать он прервал поток разыгравшегося краснобайства.
– На сегодня всё! Что-то я устал, да и вы тоже. Идите… Кстати, оставьте бочонок. Василиса у нас сладкое страсть как любит, а ваше малиновое варенье с прошлого визита закончилось. Василиса! – закричал он, когда за визитёром закрылась дверь. – Идите чай пить.
Василиса впорхнула в дверь с подносом, на котором курились паром два стакана и лежала большая деревянная ложка.
– Он к вам ходит и ходит, – проворковала красавица, присаживаясь и передавая ложку целителю, который сразу принялся уплетать мёд. – Что-то очень серьёзное?
– Как же, серьёзное! С жиру бесится. Это же Придворный Сказочник.
– Да вы что?!
– То самое. Вдохновение у него, видите ли, пропадает. Творческий кризис у него. Вот и повадился ходить за сюжетами. Надоел хуже редьки с хреном. Я уж ему и к художнику предлагал сходить, чтобы тот ему такой же комплект дощечек сделал, так нет. «Вы мне, Святозар Елисеевич, необходимы как слушатель». Тьфу! Ты иди, милая, а я вздремну – мёд разморил. Окошко откройте, пусть проветрится.
Он уронил голову на руки и захрапел. Василиса на цыпочках подошла к окну, отворила ставни и крадучись удалилась. Целитель спал, и сон его был наполнен запахом цветов-медоносов и басовитым гудением пчёл. Одна, особенно крупная, подлетела прямо к его носу, печально вздохнула и вкрадчиво повела жалобную речь.
– Святозар Елисеевич, мне всё время кажется, что я не одно, а сразу три существа. Первое всё время хочет плотно покушать, второму подавай царевен, а третьему – поединки. Вы моя единственная надежда. Помогите, а не то!.. – в лицо целителя повеяло жаром и дымком. Он отпрянул,
