унылое сборище себе подобных, она зашагала в сторону веранды. В правом углу зала Красавчик беседовал с Лоскутным Одеялом. Одеялко посмеивалась, то и дело поглядывая на Темного. Темный сидел в гордом одиночестве за столом и играл в шахматы сам с собой. На косые взгляды Лоскутного Одеяла он внимания не обращал, хотя Роден готова была поклясться, что он их заметил. Язва донимала кого-то в кататонии и радовалась этому, как дитя малое. Дура, что еще сказать. Дура обернулась и помахала рукой Роден. Вот она – оборотная сторона «групповухи». Сейчас каждый из них будет считать, что вправе кивнуть Роден, помахать рукой или, что еще хуже, подойти и заговорить с ней.
Она вышла на веранду, достала елотку и попросила одного из санитаров прикурить. Тот, естественно, не отказал и поднес к елотке зажигалку. И за это им платили. За огонек, за улыбки, за вежливость, за цепкие руки и стальные объятия. Все включено в этом элитарном заведении.
Роден присела в кресло у окна, затянулась и выпустила колечко дыма. Пачка елоток заканчивалась, а с визитами к Роден никто не спешил. Можно было дать денег какому-нибудь санитару и попросить его принести новую пачку. Одна проблема: счета Роден мать заблокировала, а наличных у нее не было. Что она вообще здесь делала? Как докатилась до полного отстоя в своей яркой и столь впечатляющей жизни? Перед глазами всплыло знакомое лицо, и Роден передернуло.
– Привет! – улыбалась Одеялко. – Могу я к тебе присоединиться? – и не дожидаясь разрешения, плюхнулась в кресло рядом.
Одеялко достала из кармана рубашки пачку елоток и щелкнула пальцами, подзывая к себе санитара. Тот подошел, хотя мог и не подходить.
– Огоньку не найдется? – кокетливым голоском пропела Одеялко.
Санитар молча дал прикурить. Одеялко затянулась и вложила бумажку ему в руку.
– Благодарю!
– Всегда к вашим услугам, – ответил довольный сотрудник, пряча деньги в карман и тут же удаляясь.
– Почему я тебя раньше здесь не видела? – поинтересовалась Одеялко.
– Потому что раньше меня здесь не было, – ответила Роден, отворачиваясь к окну.
– Я разговаривала с Язвой. Оказывается, она многих здесь знает. И Красавчика помнит, и тебя…
– Да что ты? – улыбнулась Роден. – И что же Язва обо мне рассказала?
– Что ты сука, каких поискать.
– У Язвы распад личности. Не советую слишком много с ней общаться.
Лоскутное Одеяло прищурилась, глядя куда-то в сторону.
– Красавчик сказал, что Язва бывала здесь раз пять минимум.
– Будет и шестой, – вздохнула Роден.
– Почему? – Одеяло повернулась к ней и изобразила на лице неподдельный интерес.
– Она зависима. Здесь ее кормят одним, на воле она ест другое. Как только передоз – родственнички запирают ее здесь. Круг замыкается. А от постоянных передозов мозги начинают плавиться. У нее уже почти расплавились.
– Как у тебя это получается?
– Я просто наблюдательна, – Роден затушила окурок.
– Эй,
