обратиться за справками к анализам, сделанным Улыбышевым и Берлиозом, назвавшим некоторые из этих звуковых сочетаний бутадами.
Все более развивающаяся область программной музыки, постепенно изгоняющей музыку «чистую», появление множества жанровых и эпических звуковых картин и все более атрофирующееся влечение композиторов (и публики) к произведениям камерным и симфоническим, без примеси легенд и басен, – не опираются ли они на такие гениальные образцы искусства, как Пасторальная симфония, увертюры Эгмонт и Кориолан?
Сын своей эпохи и раб своей музы, Бетховен не обладал той способностью объективной обработки темы, которая свойственна его предшественникам и преимущественно оперным композиторам; с отсутствием этой способности естественно гармонирует в нем неприязнь к итальянской опере и неумение писать благодарные и красивые вокальные партии, что было свойственно композиторам итальянским и тем из иноземных, которые подражали итальянским образцам. Хотя мелодическая изобретательность Бетховена бесконечно богата, но редкие мелодии звучат вокально, дышат чувственной прелестью, певучестью, долгим и красивым звуковым узором, его темы содержательны, полны глубины, задушевности, но темы эти инструментальные, задуманные для фортепиано, для скрипки, для кларнета, и чуждые человеческому голосу.
Подобно другому великому и несравненному лирику, Шопену, не чуждому восстания 1830 года, Бетховен более, чем другие композиторы, поглощен мятежным духом, порой вздымающим бурю в его мыслях и чувствах, то мрачно-тоскливых, то раздирающих душу рыданиями; муза вдохновляет его, внушает ему чудесные созвучия, когда композитор углубляется в свой внутренний мир, когда он не изменяет индивидуализму. Отсюда вытекает естественная склонность обоих упомянутых индивидуалистов к лиризму, к инструментальной музыке, не опирающейся на поэзию или живопись, а вполне самостоятельной, своим богатым материалом способной изобразить все душевные движения. Такие настроения музы Бетховена соответствовали тем душевным движениям, которые овладевали часто знаменитыми крамольниками XIX века, гармонировали с теми образцами, которые создавали поэты социальных проблем. Известно, что М. Бакунин увлекался произведениями Бетховена более, чем иными; известно, что Д. Штраус, Л. Толстой и И. Тургенев посвятили Бетховену более внимания, нежели иным композиторам.
Приниженное положение музыканта той эпохи, когда Моцарт, Гайдн и многие их предшественники были в должности valet-musical и столовались с прислугой меценатов, возмущает Бетховена, восхищенного идеями французской революции, жаждущего видеть свободу, равенство и братство всюду, куда вступал великий французский полководец, а в ожидании этих лучших дней украшающего свою фамилию приставкой ван.
Середина XIX века дала новых гигантов-реформаторов в музыкальном искусстве, но не столь универсальных, каким был Бетховен. Шопен совершил переворот только
