государству, а нам что – собачьи хвосты?! Справедливости, там, кричал. Выйти прямо сейчас на этого партизана, кричал…
– Башка у него тю-тю! – Председатель закатил глаза и потряс головой так ожесточённо, как будто ему в уши попали несколько аккордов дэд-метала. – А ты повторяешь! Рот заставлю полоскать с мылом! Ты вообще соображаешь, что здесь тоже могут быть уши, да? Партизаны – это ПАРТИЗАНЫ, герои! А тут какой-то выблядок, сучий кусок… вооружённый! Сопротивляется представителям!
Председатель встал, потопал ногой, удобнее распределяя её внутри остроносого ботинка, и тоже подошёл посмотреть на площадь.
Добровольцы-ликвидаторы – кто в медицинских масках, а кто в самодельных тряпичных, кто в обычной одежде, а кто и в изукрашенной трофеями – стояли довольно плотно, без плакатов, и только время от времени кто-нибудь вздымал вверх руку и размахивал собачьим хвостом на манер пращи.
– У мэра открутили, – довольно причмокнул председатель.
– А что, правда, это его собаки хвост нашли? – живо заинтересовался Тима.
Председатель только хмыкнул.
– А как у него оказалась негабаритка?
– Заслужил, наверное. Не задавай дурацких вопросов.
– Он же сам выступал.
– Сходи тоже выступи, лучше с ментом на пару. Объяви городской субботник-патрулирование.
Тима удивлённо уставился на шефа.
– Что смотришь? Перехватывать надо инициативу, учу-учу тебя. Субботник беги объявляй. Каждого сукина сына отловим! Можешь прямо так и сказать.
Звери – старая нефть. Люди – новая нефть. Человеческие звери – нефть-нефть.
Это как чин-чин. Как вин-вин. Только с кишками.
Я не знаю, зачем это придумал тот депутатский ублюдок. Правнук Кагановича, что ли.
Может, бежал наперегонки с остальными пропагандонами. Может, попросили из головной душегубни. Ну, «попросили». А может, они, правда, перетрусили так, что завтра и вилки запретят.
Хрен ли разницы.
Сначала прошлись участковые менты – типа перепись. Храните приравненных к холодному оружию негабаритных? Надо бы сдать до 28-го.
Послал своего подальше. Недооценил. Недоповерил, что его пометочка всерьёз. Он так чиркнул на листочке небрежно – две чёрточки под букво-крокозябрами.
И лист-то был замызганный, с мясом откуда-то выдранный. И там какие-то слова в кружочках, чернильные поллюции, скривившиеся стрелочки…
У нас часто принимают разной жути – типа, что если написал по-иностранному слово, которое есть и по-русски, то можешь на 30 суток стать загранагентом, а загранагента может кто угодно арестовать. Или если оскорбление исторической памяти, то теряешь родительские и право на наследование…
Но это всё через раз соблюдается. Даже через пять. С пятого на десятое.
Думал, и тут поорут в ящике и забудут. Недоповерил я.
А участковый сам оказался
