– Надо же, – то ли недоверчиво, то ли просто удивлённо отозвался Вителло, – в самом деле маньячило, значит. А ты говорила, день фиговый.
– День без трупа по-любому тухловатый.
Вителло начальственно ухмыльнулся.
– Ну вот видишь, стал поживее. А я вот на твоём убивателе бутылку проспорил, – пожаловался он.
– Думал, два прежних случая – не в связке?
Вителло ничего не сказал. Он только многозначительно приподнял бровь, что можно было трактовать как угодно: от «Ну думал – и что?» до «Маловато знаешь, Викуля. А то, что тебе кажется связными выводами…».
– Про маньячилу говорить в эфир даже не думай, – предупредил Вителло.
– А я и не думаю.
– Отсмотрю, – пообещал директор и исчез.
Начитала текст быстро, но режиссёр Игорь долго возился с нарезкой, жаловался на прыжки Лёхиной камеры и фиговый свет.
– Наоборот, аутентично вышло, – взялась спорить Вика. Ей правда понравилась картинка прифронтовых съёмок, которая внезапно вылезла на монтаже.
Вителло позвонил за девять минут до эфира.
– Сюжет мы снимаем, – безо всяких прелюдий сказал он.
– Ты спятил?! – завопила Вика.
Вителло вздохнул. Подождал, пока Вика проорёт первую порцию проклятий. Чем-то там (зажигалкой, наверное, у него всё время под рукой эта негорящая зажигалочка) пощёлкал и вдруг, очень чётко поймав паузу, врезал:
– А ты в курсе, чьей собаки это хвост?
Она снова разложила фотографии – теперь не по годам, а по выразительности. Конечно, кадр в детской военной форме (сколько ему тут – девять, одиннадцать?) – лучший с огромным отрывом. И как он здесь хохочет! Прямо слышно.
– Школу надо его именем, – сказала она, разглядывая руки, обнимающие на фото самодельную винтовку.
– Думаешь, так серьёзно? – охнула Галка.
Вера даже не удостоила её ответом. Куда уж серьёзнее. Такая история не просто так даётся.
– Может, не надо пока накалять? – попробовала вильнуть Галка, но Вера на неё так зыркнула, что та вздохнула и закивала:
– Да, надо, наверное, надо…
Жертва – их выпускник, и именно из бывшего Вериного класса. Кишки наружу, как у какой-нибудь собаки. Подарочек.
Она помнила его: ушастый мальчишка со шрамом на щеке. В хоре пел. Не то чтобы хорошо, но самозабвенно, высоким таким голоском. Кастрат. Она про себя звала его «кастратик». Приятный пацан. Вроде даже не хамил никогда. Сейчас таких не делают.
– Начали делать газету? – спросила Вера, гладя пальцами заломанный по краям снимок классного построения.
– Газету?
– И вообще оформить надо при входе. Чтобы было куда цветы положить. Захотят же положить. В 96-й, когда погиб их доброволец, не догадались…
Она осеклась. Это лишнее или нет? Сейчас уже так
