обрадовался Игорь. Он был рад каждой возможности остаться с ней после уроков в классе. Он давно мечтал при случае поцеловать ее в щечку. Он, правда, не представлял, как она отреагирует. В классе уже были известны такие случаи, девочки их активно обсуждали, а Свистунов однажды на спор даже поцеловал толстушку Верку Лошкареву прямо в губы. Та вначале хотела залепить ему затрещину, но передумала.
Иногда Игорь мечтал, что вот он Таньку от чего-нибудь спасает, и тогда поцеловать получится как бы само собой. Конечно, рисование стенгазеты на спасение не тянет, но главное начать.
– Сразу после уроков и сделаем! Сегодня у нас что еще осталось? Пение и матка, физры не будет, – подсчитал Игорь. В школе было принято сокращать названия предметов не только в дневнике, но и устно. Учительница исправляла в дневнике «матка» на «матем», и сильно ругалась. Никто не понимал, что ее так возмущает.
Тонкий слух учительницы давно уловил шум с «камчатки», а очередное издевательство над словом «математика», тем более не могло оставить ее равнодушной:
– Так, Торшин и Шилова, давайте ваши дневники, вы своей болтовней мешаете классу работать!
На перемене почти все вышли из класса и носились по коридорам. Вдруг движение стихло, и в центре коридора стала образовываться пустота. Причина была понятна. По коридору шли братья Хорьковы со свитой. Хорьковых все школьники боялись панически. Наверное, никто не знал точно, сколько их на самом деле. Посмотрев на них, Игорь подумал, что их родители, похоже, в течение многих лет ничем другим не занимались, а лишь не покладая рук, производили на свет, одного за другим, негодяев, похожих друг на друга как капли воды. Впрочем, Игорь догадывался, что руки здесь ни при чем, и усмехнулся получившемуся каламбуру. У всех Хорьков были одинаковые нечистые конопатые вытянутые лица с бесцветными глазами, торчащие волосы и жилистые кулаки, вечно грязные, со сбитыми от драк костяшками. Хорьки с трудом доучивались до 14 лет, потом поочередно попадали в колонию, возвращались оттуда, оставались на второй год, затем снова попадали в колонию. Ходили даже слухи, что они курили наркотики! (Впрочем, это уж наверняка было неправдой, СССР – это вам не Америка какая-нибудь, в СССР наркотиков быть не может). Младших Хорьков иногда забирали учиться в «спецучреждение», но они каким-то образом снова и снова возвращались в школу. Хорьки отбирали у школьников деньги, избивали непонравившихся, хамили учителям и директору. Игорь с трудом понимал, каким образом в одной школе можно воспитывать нормальных детей, все прегрешения которых – болтовня на уроках, да плевание из трубочки, и, в этой же школе, – изображать обучение Хорьков, отпетых уголовников. Игорь ненавидел Хорьков, как и всякую шпану. Жалел, что нет такого устройства: навел на Хорька, нажал на курок, и Хорек испарился, как будто и не было его никогда на свете. Он не раз слышал, как учителя жаловались, что выгнать их из школы не позволяет РОНО. Поэтому школьникам приходилось как-то приспосабливаться к Хорькам.
Васька-Хорек
