style="font-size:15px;"> «В миг, когда я почую, что старость и немощь меня обнимают,
И душа словно голубь седой будет в небо стремится,
Я воспо̀мню те ножки, лозою, что столб обвивают,
И засохший мой финик железным столбом обратится!»
Декламируя новорожденный стих, Саша сохранял гордое и невозмутимое выражение лица, в то время как Вождь снова хихикал и сжимал худое плечо Поэта.
Я заметил, что Вождь часто, так или иначе, пытался прикоснуться к Саше, пощупать его. Он трогал его, осязал, как свою вещь, которая ему очень нравится. Наверное, так же в своё время он хлопал по плечу Калинина, или мацал Молотова.
Я бы тоже был не прочь испытать грубые ласки Вождя (только ради работы), но тот осаживал меня своим тяжёлым взглядом ещё на подступах к своей резиденции, коей являлся квадратный периметр отделяемый кроватью и тумбочкой. Весь его вид в такой момент говорил «Куда прёшь, что не видишь, я занят? У меня на приёме товарищ Пушкин, а ты пока не позвали, сиди и жди в приёмной».
Я никак не мог понять с чего вдруг стал изгоем этого общества. Ведь в этой палате есть только один человек, который может стать для них проводником в этом безумном мире и этот человек я.
Вся нелюбовь исходила от Вождя и от него передавалась к Поэту, как к более слабой личности. Вопрос был в том, относилась ли его нелюбовь конкретно к моей личности, или к тому образу, которым я представился. Дабы не ущемлять своё самолюбие я склонялся ко второму варианту.
«Ничего! – думал я, глядя на двух друзей, как обиженный ребёнок, которого не берут в компанию. – Пройдёт совсем немного времени до того как вы зададитесь вопросом, долго ли нам здесь сидеть и что мы будем делать дальше. И на этот вопрос вам сможет ответить только один человек, тот которого вы так упрямо игнорируете.
Вся беда была в том, что пока ответа на этот вопрос не знал даже этот человек.
Когда информационный голод достиг своего пика, я решил действовать.
В одну из ночей, когда Куратор остался на дежурстве по отделению, я предпринял первую вылазку.
Он наверное испугался, когда электронный замок двери его кабинета щёлкнул, дверь открылась и на пороге появился я. Он сидел за столом выпучив розовые заспанные глаза, а на высоком лбу горело красное пятно, от того, что он долгое время покоился на подложенных под него кулаках.
– Вы?! Но как вы здесь…
Его удивление было понятным, ведь палата, как и его кабинет, были закрыты на электронные замки, ключи от которых имелись только у персонала. Но разве ж этот пустяк может составить трудности человеку, прошедшему сотни часов специальной подготовки и участвовавшему в десятках реальных диверсионных операций. Ключ, то есть пластиковую карточку, я стащил из кармана халатика сестры, в тот момент, когда она нагнулась над моей тумбочкой, чтобы поставить туда поднос с завтраком.
– Если гора не идёт к Магомету – Магомет сам идёт к горе! – Этими словами я поприветствовал обесКУРаженного
