и микрофона не обнаружил, но все равно ответил:
– Да. Э. На собеседование.
– Заходи.
Дверь открылась и я перестал задаваться вопросами безопасности окончательно – в грудь смотрели два укороченных автомата.
– Цель визита?
– Я на собеседование, я…я…говорил несколько раз…э…вам, наверное…
– На всех пунктах досмотра отсутствует внутренняя связь, – из-за спины правого автоматчика вышел Геннадий Илларионович: – Доброе утро, Антон Денисович. Вы рано.
Автоматчики опустили оружие и отошли в сторону, а начальник тюрьмы взял меня под руку и повел на экскурсию. За час он провел по трем блокам, объяснив смысл разделения. Каждый уходил вниз, под землю, исключая попытки пробега, то есть на первом и единственном этаже на поверхности находилась администрация, а сама тюрьма уходила вниз на сорок метров. В первом блоке содержание заключенных было со стандартным особо строгим режимом – все камеры были одиночными, на час в сутки разрешалось выйти на прогулку во внутренний двор, жесткое расписание еды и сна. Во втором содержание ужесточалось – сокращенное время сна, отсутствие прогулок, вся еда с нейролептиками, принудительная проверка деятельности. В третьем блоке находился карцер. По крайней мере Геннадий Илларионович так назвал камеры, где было сложно не то что лечь, но и сесть. Он не стал распространяться об условиях пребывания в третьем блоке, однако уточнил, что мне в нем делать будет нечего.
За каждым заключенным наблюдали по четыре камеры под пятиметровыми потолками, запись шла в отдел слежения, где работали посменно двенадцать операторов. Суицид исключался и наблюдением, и отсутствием вещей, которые годились для самоубийства, и постоянными проверками, досмотрами. Пол в камерах был оборудован системой подачи тока для подавления. Но самое интересное было со стенами – все они были односторонне прозрачными с регулировкой зеркальности – при общении с заключенным одна из пуленепробиваемых стен-стекол становилась для находящегося внутри прозрачной, а остальные оставались равномерно подсвеченно белыми.
Так я получил должность тюремного психолога и принялся за работу. На тот момент в тюрьме находилось сорок четыре заключенных и первая неделя полностью ушла на изучение дел новых пациентов. Сейчас "Белая Ночь" практически заполнена и содержит двести семьдесят три заключенных преступника на пожизненное заключение. Двести семьдесят три заключенных, каждый из которых совершил такое, о чем не говорят по телевизору, чтобы не травмировать зрителей. Взять к примеру Вячеслава Грачева из города Иваново. Будучи старшим сыном в многодетной семье, как только исполнилось восемнадцать лет, решил устроить себе подарок. Свой праздник он встречал, бросая топор в уползавших по квартире от него братьев и сестер, каждому из которых он разрезал ахиллесовы сухожилия на ногах. Попасть получалось не всегда, но он никуда и не торопился – все соседи тушили заранее подожженные машины во дворе. Когда три брата и четыре сестры погибли, Вячеслав поставил разогреваться воду в чайнике
