я тоже ошибся, что стало походить на тенденцию.
– Антон Денисович, доброго дня. Вы идете от Калинина Оливера.
– Боюсь, что не могу разглашать…
– Не бойтесь, – перебил Юрий и я снова мысленно выругался за слово, от которого в этой тюрьме теперь меня отучают трое заключенных: – Вы ничего не разглашаете, просто я в курсе. Это был не вопрос, да. Не важно. Вы идете от Оливера. Она вам сказала про родителей? Вижу, что да. Изучите новости от двенадцатого июня шестилетней давности. Запишите.
Заключенный говорил, будто рассуждал сам с собой, а в конце стал выжидающе смотреть на меня и на мой рабочий планшет.
– Что записать?
– Двенадцатое июня. Шесть лет назад. Новости. Пишите, а то забудете.
– Зачем мне это записывать? – конечно, я не торопился выполнять безобидное требование заключенного.
– У вас не было достаточно времени, чтобы изучить Калинина и Серебрякову. Я даю подсказку. Можно было бы прямым текстом сказать, но так будет скучно лично вам. А как говорят стены, вам уже скучно работать стало. Потеряли интерес к работе. Творческий подход утерян.
Практически дословная цитата Фадеева выбила из колеи и я рассеянно записал в планшете то, что предлагал Юрий. Но и здесь он не успокоился.
– Вы записали только фамилию Оливера. А нужно искать новости про Алису.
– Откуда?..
– Просто увидел движения пальцев, ничего сверхъестественного. Но когда наткнетесь на что-то не подходящее к слову “норма”, можете маякнуть мне и продолжим беседу. Или у самой Алисы спросить. Извините, что отвлек. Хорошего вечера.
– Юрий, вы можете ответить на один вопрос? – попытаться стоило.
– Я могу ответить на много вопросов, но далеко не факт, что получится именно на тот, который вы зададите, Антон Денисович.
– Откуда вам известно, от кого я шел? На время сопровождения в камеру все остальные аквариумы затемняются со всех сторон.
– За моей спиной не стекло, а стена, – ехидно ухмыльнулся Юрий: – А у стен всегда есть уши.
В тот день я много и громко мысленно ругался, потому что эти трое заключенных, а если считать Алису, то четверо, знатно загрузили загадками, на которые ответов на горизонте не было.
Детализацию разговора с Калининым делать долго не пришлось, однако на моменте с “укрытием” невольно задержался. В мировой практике есть много историй, когда человек добровольно сдается властям, чтобы попасть в тюрьму от кредиторов или угроз жизни. Оливер же вел себя так, будто знал, что попал сюда для эвакуации, для спасения от чего-то, что страшнее пожизненного заключения. Со своей точки зрения, я не мог представить, что может быть хуже положения заключенных в “Белой Ночи” – ни единого шанса выбраться, ни единого варианта изменить свое положение. Удивительно, что многие местные сидельцы смирились и в своих аквариумах умудряются обживаться, создавать свой
