в конечном счете выяснилось, что он интересовался мной лишь с одной целью – чтобы я представил его знакомой мне даме. Когда я оказал ему эту услугу, майор сразу же предложил ей работать на немецкую разведку и выполнять обязанности иного рода. Дама с возмущением отвергла его по всем статьям, и он отдалился от меня.
Когда разразилась Вторая мировая война, «Таймс» направила меня в Аррас своим корреспондентом, аккредитованным при штабе британской армии. К июню 1940 года я вернулся в Англию, будучи дважды эвакуирован – из Булони и Бреста. В Лондоне я написал для «Таймс» две-три статьи, в которых подвел итоги кампании и указал на ее различные моральные аспекты. Не помню, что я тогда писал. Прочитав недавно едкие замечания об этой кампании в мемуарах Лиддела Гарта, я испытал лишь чувство облегчения за провал в памяти. Должно быть, я написал ужасную чепуху. Итак, к концу июня я оказался без дела. «Таймс» не проявляла намерения ни отделаться от меня, ни перегружать работой. Таким образом, я располагал свободным временем, чтобы спланировать свое будущее. Главное, нужно было определить ту основу, на которой его следовало строить.
Я решил покинуть «Таймс», хотя ко мне там всегда хорошо относились. Но полевая армейская цензура убила во мне всякий интерес к военной корреспонденции. Попытайтесь написать сообщение с фронта, не упомянув ни названий населенных пунктов, ни номера части, и вы поймете, что я имею в виду. Позже английская военная цензура стала более либеральной, но в период «странной войны» тупые ограничения цензуры сравнивались (не в ее пользу) с практикой цензоров генерала Франко, подвергшейся в свое время резкой критике.
Однако, решив покинуть «Таймс», я не должен был забывать, что приближается срок моего призыва в армию. У меня не было никакого желания полностью потерять контроль над своей судьбой, и поэтому я с возрастающим беспокойством колдовал над тем «железом», которое ковал для себя, стараясь его не перекалить. У меня состоялась одна многообещающая встреча с Фрэнком Берчем, которую организовал наш общий друг. Берч был ведущей фигурой в Правительственной школе кодов и шифров (ПШКШ) – криптографическом учреждении, которое занималось раскрытием кодов противника (и друзей). Однако Берч, в конце концов, отверг меня на том издевательском основании, что не может предложить мне жалованье, достойное моего труда. Огорченный, я отправился в Холлоуэй на медицинский осмотр.
Через несколько дней меня вызвал к себе в кабинет редактор иностранного отдела «Таймс» Ральф Дикин. Он вытаращил на меня глаза, надул щеки и сморщил лоб, что обычно делал, когда бывал расстроен. Некий капитан Лесли Шеридан из Военного министерства позвонил ему и спросил, свободен ли я для военной работы. Шеридан не произвел впечатления на Дикина, хотя и представился как журналист, поскольку в прошлом был связан с «Дейли миррор». Короче говоря, Дикин не хотел участвовать в этом деле и убеждал меня отказаться. К сожалению, мне пришлось его разочаровать. Я никогда не слышал о Шеридане, но решил ковать железо,
