овощи чистила да рыбу потрошила. Рыба, человек… Без разницы уже. Подошла к молодому, наклонилась над ним. Воронам да волкам оставить хотела.
Шевельнулось что-то в душе. Давно такого не чувствовала. Всё из-за той, ходит что. Смягчила сердце, гвоздём костяным пробитое. Пожалела в общем. Молодой совсем, поумнеет ещё глядишь. Не все сразу старыми получаются. Съежилась драконья тень до женской.
Нож пригодился все ж таки: прядь волос молодому срезала, на пучок травы нужной намотала, в огонь бросила. Очнулся молодой. Сел, глазами ошалело хлопает.
– На счёт той, что приходит – думать бойся. Иди пока, – проворчала.
Мелко закивал молодой, подхватился суетно и только камни прошуршали, затихая.
Вышла из пещеры старуха. В небесное зеркало глянула. Весь мир в нем – смотри, если умеешь. Сверилась с зеркалом, ей одной понятное увидела. К котлу вернулась. Горсть того сыпанула, пучок другого раскрошила. Помешала. Часть в огонь плеснула черпаком. Ну, все уж на сегодня, доварился очередной виток. Сейчас докипит, затухая, остынет. Стылое выплеснет старуха, новое заварит. И так пока к другой Сила не уйдёт, не отпустит.
Ноет гвоздь костяной внутри. Как в грудь его много веков назад вонзила, так и ноет. А как ещё Силу да мудрость передать? Порядок такой.
Есть уже кому передать. Правду молодой сказал. Ходит, помогает. Юная совсем. Не знает ещё. Но узнает во время свое. Заглянет Сила в глаза. Не дрогнет рука.
У неё не дрогнет, а старухе вот жалко её: войдёт гвоздь костяной в сердце – старухой станет, собой быть перестанет. Это и жалко: светлая очень, хорошо, правильно мир видит, с любовью смотрит. Старухой станет, к тому, что видит, еще и менять мир сможет. Смотреть вот только с пользой будет. Равновесия пользой. С любовью гвоздь костяной в сердце не даст.
А кажется старухе, что может и хорошо бы… С любовью чтоб. Менять чтоб с любовью. С любовью глядишь и с молодым не свара бы вышла, а доброе что.
А как передать силу? Так от веку было.
Ноет гвоздь. Напоминает. Никуда без меня.
Ночь минула. Загодя старуха почуяла – идет. Как свету больше стало. С порога сразу:
– Здравствуй, бабушка! Я тебе молочка парного принесла. Не вставай. Вот, держи.
У ног села. Смотрит, улыбается. Самой аж улыбнуться захотелось старухе – не смогла, разучилась.
– Что помочь тебе, бабушка? Все сделаю, ты отдыхай сиди. А я сюда шла, олененка видела: хорошенький такой, смешной, ножки длинные – прыгает, взрослого изображает.
Радостная, восторг в глазах. Небо голубое с пухом белым облачным – тоже зеркало в своём роде. Радость в нем только отражается, а грязь всякая нет. Будто и нет её, этой грязи.
– Ты иди, дочка. Нынче не надо помощи. Дела у меня, рано тебе ещё. За молоко спасибо. Иди, дочка. Еще на олененка глянь, – сказала старуха.
Убежала юная.
Задумалась старуха. Встала наконец – решила.
